Патрик Робинсон - Уцелевший

– Эй, Дэнни, местами не хочешь поменяться?

– Отвали!

Что-то типа того. Ничего больше. Ни единого звука больше не витало в горном воздухе. Но внезапно я услышал звук, который донесся прямо с северо-западной стороны от моего упавшего дерева. Очевидный шум мягких шагов прямо надо мной. Боже мой! Мне повезло, что не наделал в штаны.

Так же внезапно, как и звук, появился парень с тюрбаном на голове и топором в руках. Он спрыгнул с бревна прямо у меня над головой. Я застыл, будучи в шоке от происходящего. Этого я просто никак не ожидал. Я перевернулся, схватил автомат и направил его прямо на мальчишку, что должно было обескуражить его и не дать отрубить мне голову. Но он был в еще большем шоке, чем я, и уронил топор на землю.

Потом я увидел Акса, который встал и упер свой автомат прямо в тюрбан паренька. «Ты должен был его увидеть, – накинулся я на него, – Какого черта мне не сказал? У меня чуть сердце не остановилось».

«Просто шуметь не хотел, – сказал Акс. – Я взял его на прицел и держал в поле зрения до тех пор, пока он не наткнулся на твое бревно. Одно неверное движение, и я убил бы его на месте».

Я приказал парню сесть напротив бревна. Потом произошло нечто странное. Около сотни коз, все с маленькими колокольчиками вокруг шей, взбежали вверх по горе и окружили то место, где мы теперь стояли. Потом к нам поднялись еще два человека. Мы все теперь были окружены козами. И я дал вновь прибывшим знак присоединиться к их коллеге на земле, напротив дерева.

Наконец Майки и Дэнни пробрались через блеющее стадо и тут же увидели, что происходит. Как и я, они заметили, что один из троих был всего лишь ребенком, около четырнадцати лет от роду. Я пытался спросить у них, не талибы ли они, и все покачали головами, а старик сказал по-английски: «Не «Талибан», не «Талибан».

Я дал парню один из моих энергетических батончиков, но он лишь нахмурился мне в ответ, просто положил рядом с собой на камень, не поблагодарив и даже не кивнув в знак благодарности. Двое взрослых афганцев глядели на нас, давая ясно понять, что мы им совсем не по душе. Конечно, они размышляли, какого черта мы бродим вокруг их фермы с достаточным количеством амуниции и оружия, чтобы захватить целую афганскую провинцию.

Вопрос был в том, как нам поступить дальше. Они явно были пастухами, фермерами с верхнего поселения. Или, как утверждается на страницах Женевской конвенции, невооруженными гражданскими. Единственно правильным военным решением было бы убить их без дальнейших дискуссий, потому что мы не знали их намерений.

Откуда нам знать: может, они связаны с талибской группировкой или поклялись в каком-то кровавом племенном договоре информировать талибских лидеров обо всех подозрительных вещах, которые они увидят в горах? А мы как бы очень подозрительно выглядели.

Горькая правда была такова: если эти три афганских чучела побегут вниз, найдут Шармака или его людей и расскажут о нас, у нас будут серьезные проблемы, мы будем в ловушке здесь, на горном уступе. Военное решение было ясным: эти парни не должны уйти отсюда живыми. Я просто стоял, глядя на их грязные бороды, грубую кожу, шишковатые руки и суровые, злобные лица. Этим парням мы не нравились. Они не показывали агрессии, но не предлагали, да и не просили помощи.

Аксельсон был не только королем Счастливого Случая, но и нашим вечным учителем. Поэтому Майки спросил, что, по его мнению, нам следует сделать. «Я думаю, нужно убить их, потому что отпустить их мы не можем», – ответил он ясной и простой логикой врожденного интеллекта.

– Как думаешь, Дэнни?

– На самом деле понятия не имею, что делать, – сказал он. – Хотите, чтобы я их убил, – я убью, только скажите. Я здесь просто выполняю работу.

– Маркус?

– Ну, до сих пор я считал, что убить их – наш единственный вариант. Хочу услышать, что ты думаешь, Мерф.

Майки подошел к вопросу более чутко.

– Слушай, Маркус. Если мы их убьем, кто-нибудь найдет их тела, и найдет достаточно быстро. Прежде всего эти сраные козы будут тут бродить. А когда эти ребята не явятся домой на ужин, их друзья и родственники тут же отправятся на поиски, особенно этого подростка. Главная проблема – опять же козы. Их мы никуда не денем, так что именно здесь люди и будут искать. Когда они найдут тела, лидеры «Талибана» будут соловьем заливаться во всех афганских СМИ. В Америке журналисты ухватятся за это и напишут кучу гадостей о зверствах армии США. И очень скоро нас осудят за убийство. Убийство ни в чем неповинных афганских фермеров.

Признаюсь, я не думал об этом с такой позиции. Но в словах Майки была жестокая реальность. Боялся ли я этих ребят? Нет. Боялся ли я их вероятных приятелей-талибов? Нет. Боялся ли я либеральных СМИ у себя дома, в США? Да. И я тут же осознал реальную перспективу провести много лет в гражданской тюрьме США бок о бок с убийцами и насильниками.

И все же глубоко в моей душе высококлассный боец войск специального назначения США знал, что отпустить этих козьих пастухов было сумасшествием. Я пытался представить, что бы сделали великие полководцы прошлого. Наполеон, Джордж Паттон, Омар Брэдли, Дуглас Макартур? Приняли бы они хладнокровное решение казнить этих парней, потому что они представляли явную и существующую угрозу их людям?

Если афганцы доложат о нас талибам, нас всех могут убить прямо здесь, на этом скалистом, пышущем жаром выступе, в тысячах километров от дома, в миллионах световых лет от какой-либо помощи. Потенциальная сила нашего врага была слишком велика. Отпустить этих ребят было бы примером военного самоубийства.

Все, что мы знали – у Шармака было от 80 до 200 вооруженных людей. Я помню, как посчитал среднее число – 140 и спросил себя, насколько мне нравится соотношение 140 к четырем. Это 35 к одному. Не так уж много. Я посмотрел на Майки и сказал ему: «Мерф, нам нужен чей-нибудь совет». Мы оба повернулись к Дэнни, который уже включил систему коммуникации и отчаянно пытался соединиться со штабом. Мы видели, как он все сильнее расстраивается – как и все операторы, когда они не могут установить связь. Он продолжал попытки, и мы быстро пришли к заключению, что радио, как и мы, было в полной жопе.

«У этой штуки что, батарейки сели?» – спросил я его. «Нет. Радио в порядке, они просто, заразы, мне не отвечают».

Минуты текли одна за другой. Пастухи сидели смирно, Акс и Мерфи стояли рядом, направив автоматы прямо на них, а Дэнни, похоже, уже собирался выбрасывать всю коммуникационную систему с чертовой скалы.

«Они не отвечают, – прорычал он сквозь зубы. – Я не знаю почему. Будто в штабе никого нет».

«Но кто-то же должен быть», – сказал Мерф, и я услышал нотки волнения в его голосе.

«Однако никого нет», – сказал Дэнни.