Герман Назаров - Мифы советской эпохи

Эту мину Тихомиров предложил в 1912 году морскому министерству России. Сейчас пишут, что министерство ее одобрило, тем не менее, работа почему-то остановилась. Затем, в феврале 1916 года, проект попал в Центральный военно-промышленный комитет, к председателю Отдела изобретений этого комитета профессору Н. Е. Жуковскому, тоже, считается, был одобрен, однако и на этот раз Тихомиров «по некоторым личным соображениям уклонился» от дальнейшей его разработки.

Не странно ли? В печати то и дело читаем, как бюрократы и «профессора» мешают изобретателям, рвущимся внедрять свои идеи, а тут — что прикажете думать?

Ситуацию отчасти проясняет разговор, приведенный в книге А. М. Киселева «Дело огромной важности» (ДОСААФ, 1983 г.). Тихомирова, по просьбе морского министра, принял артиллерийский генерал Беклемишев.

Беклемишев : И все же, на мой взгляд, в вашем проекте еще полно «белых пятен». Или вы иного мнения?

Тихомиров : Почему же, полностью согласен с вами. Более того, сознаю, что мой проект находится пока еще в начальной стадии разработки.

Беклемишев : Но труд ваш необходимо глубоко изучить, прежде чем принять по нему окончательное решение.

Мнение Жуковского, причем, заметьте, — через четыре года, тоже нельзя назвать положительным, оно скорее неопределенное: «Изобретение состоит в приведении в движение водяных и воздушных торпед с помощью последовательного воспламенения патронов с медленно горящим порохом, причем пороховые газы захватывают с собой воду или воздух, как в инжекторах. Изобретатель испытал свою торпеду в воде и получил, по его словам, скорость движения 100 м/с. Расчет показывает, что подобное действие таких торпед вполне возможно, так как в патронах имеется огромный запас энергии» (там же, в книге А. М. Киселева). И вот результат — запись в журнале Комитета по техническим делам от 23 марта 1916 г.: «…по ходатайству действительного статского советника Н. И. Тихомирова о выдаче ему привилегии на тип самодвижущихся мин для воды и воздуха. По рассмотрении описания и чертежа, 1-й отдел Комитета постановил: в выдаче привилегии отказать на основании ст. 75 Устава о промышленности, так как проситель лишь указал на приборы, которые входят в состав его самодвижущихся воздушных и водяных мин, но ни в описании, ни на чертеже не объяснил их устройства и схемы электрической цепи для последовательного взрывания патронов, а также устройства газового регулятора, способа приведения в действие часового механизма и т. д. — вследствие чего предложение просителя невозможно привести в исполнение, не прибегая к предположениям и догадкам» (Центр. Гос. архив Советской Армии, ф. 34272, оп. 1, д. 4, л. 134).

А вот решение Военно-промышленного комитета России: «Комиссия не имеет возможности высказать определенное заключение по поводу приемлемости мины для военно-морского дела… Минный отдел не считает возможным взять на себя ответственность наблюдать за такими опытами частного лица на частной квартире».

Так при чем же здесь «некоторые личные соображения» изобретателя?

В мае 1919 года Тихомиров обращается к В. И. Ленину — через управляющего делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевеича, просит дать «возможность осуществить на практике мое изобретение на укрепление и процветание Республики».

Такую возможность ему дают. Проект рассматривают в штабе РККА, затем в отделе военных изобретений ВСНХ. В переписке участвуют С. С. Каменев, М. Н. Тухачевский, И. С. Уншлихт, К. Е. Ворошилов и многие другие. В архивном «Деле Тихомирова» записано: «…выдать на осуществление изобретения в порядке аванса 50 миллионов рублей» (5 октября 1921 года). Потом новые поступления. На 20 апреля 1922 года Тихомиров получил 443 миллиона рублей.

И еще документы. Первый: «Справка. В Дом коммуны рабочих и служащих им. Крупской. Ввиду того обстоятельства, что работы инженера Н. И. Тихомирова не продвигаются вперед и технического отчета от инженера Н. И. Тихомирова не поступило, Комитет по делам изобретений ВСНХ не настаивает больше на защите жилого помещения, занимаемого работами вышеназванного инженера полностью, и выданная бумага от 6 декабря за № 0670 аннулируется» (14 января 1924 года, подписали председатель Президиума ОВИ Петров и секретарь Пролыгин).

Второй документ: «Ввиду ограниченности средств, отпускаемых Военным ведомством даже для осуществления неотложных и вполне разработанных мероприятий, отпуск средств на разработку проекта мины инженера Тихомирова впредь до представления в Артком вполне разработанного проекта, считаю преждевременным» (12 июня 1924 года, подписал начальник Артиллерийского управления РККА Седлецкий).

И третий, итоговый: «Дальнейшую переписку считать нецелесообразной. Дело закрыть и сдать в архив» (1925 г., «Дело Тихомирова»).

Помощником Тихомирова называют В. А. Артемьева. Из анкеты, заполненной Артемьевым: родился в Петербурге в 1885 году; окончил Алексеевское военное училище; участник русско-японской войны; в 1908–1911 гг. служил подпоручиком в Брест-Литовской крепостной артиллерии; в 1911–1915 гг. наблюдающий за производством на заводе осветительных минометных снарядов; после революции — инженер для поручений при техническом руководителе артиллерийских складов (до 22 сентября 1924 года); затем осужден, отбывал наказание в Соловецких лагерях (до 24 сентября 1927 года). За что был осужден, я установить не смог.

После неудачи с миной Тихомиров уехал в Ленинград, там встретился с вернувшимся из заключения Артемьевым. Живут они вместе в одной квартире. В Ленинграде Тихомиров хочет приобщиться к работам КОСАРТОПа, ознакомиться с ними, но ему, как частному лицу, в этом отказывают (имеется его письмо к командующему Ленинградским военным округом А. И. Корку). Тогда он обращается за помощью в Центральную научно-техническую лабораторию, в «Отдел порохов и баллистики», который с 1914 года возглавлял О. Г. Филиппов. В этой лаборатории с Филипповым сотрудничали С. А. Сериков и М. Е. Серебряков. Филиппов проводил сравнительные испытания различных бездымных порохов, подбирал их составы, менял процентное соотношение компонентов, как «пороходел» легко варьировал составляющими.

Из порохов, над которыми работал небольшой коллектив Филиппова, Тихомирову приглянулся тротил-пироксилиновый, почему — непонятно. Для ракет он не годился: с трудом загорался, плохо горел, его энергия была недостаточна. Тихомиров и Артемьев этого, по-видимому, не знали. Загадочно, что даже десятилетия спустя, в 1950 году, В. А. Артемьев писал: «Полное отсутствие каких-либо теоретических данных по горению бездымных порохов в полузамкнутом объеме не позволяло нам быстро развернуть работу, а без изучения внутренней баллистики не было никакого смысла приступать к изготовлению ракетных снарядов».