Леонид Млечин - Смерть Сталина

Срубленный саперами дом рядом с блиндажом Булганина был в два раза больше, чем у Жукова. При доме была внутренняя охрана, чего не было у Жукова и Рокоссовского».

Генерал Петр Григорьевич Григоренко в своих воспоминаниях тоже описал Булганина на фронте.

Григоренко в начале 1944 года служил заместителем начальника штаба 10-й гвардейской армии, которой командовал генерал-полковник Михаил Ильич Казаков. Армия входила в состав 2-го Прибалтийского (бывшего Калининского) фронта. Им командовал Маркиан Михайлович Попов, «человек умный, предприимчивый, инициативный».

Но несколько наступательных операций фронта закончились провалом — немцы словно точно знали, где будет нанесен удар.

В войсках пошли разговоры о предательстве:

— Где-то в штабе сидит предатель.

В армии, где служил Григоренко, говорили откровенно:

— Сведения утекают из булганинского окружения.

Когда проработка плана операции заканчивалась, Маркиан Михайлович Попов звонил Булганину — без его подписи документ был недействителен. Тот либо сам приходил к командующему фронтом, либо приказывал принести документы ему на подпись.

Его дом находился за двойным оцеплением, члена политбюро бдительно охраняли. Когда Григоренко понес показывать Булганину карту с планом наступления, чекисты дважды проверили его документы. Наконец провели в приемную. Какой-то полковник показал на стол и распорядился:

— Развертывайте карты здесь.

«В это время, — вспоминал Григоренко, — вертя задочком, вошла девушка, видимо, из того булганинского гарема, о котором говорил весь фронт. Она мило улыбнулась и поставила на стол в центр поднос с печеньем и сахаром».

— Я здесь развертывать карты не имею права, — резко сказал Григоренко.

— А в чем дело? — удивился полковник.

— Сюда имеют доступ посторонние лица.

— Больше никто не зайдет! — Полковник прикрыл дверь.

— Вы для меня тоже посторонний. В этом доме я имею право показать план только члену Военного совета.

Полковник явно опешил. Начальник оперативного управления штаба фронта, который пришел вместе с Григоренко, объяснил, что полковник состоит при члене Военного совета.

Но Григоренко отрезал:

— Я и сам понял, кто это. Но полковника нет в списке допущенных к плану операции.

Вошел Булганин. Григоренко представился. Булганин приветливо поздоровался и произнес:

— Ну что ж, раскладывайте карты.

— Я не могу этого сделать, пока в помещении есть посторонние.

— Кто же здесь посторонний? — улыбнулся Булганин.

— В списке допущенных к плану операции нет полковника.

— Ну я его допущу. Что, вам написать это?

— Нет, мне достаточно и вашего устного распоряжения. Я разверну карты и сделаю полный доклад, но по окончании этого обязан буду донести в Генеральный штаб, что произошло разглашение плана операции.

— Ну, если такие строгости, не будем нарушать. Законы надо уважать всем, — Булганин обратился к полковнику: — Оставьте нас одних.

Но операция опять оказалась неудачной.

«Это, безусловно, указывало на утечку информации из окружения Булганина, — утверждает Григоренко. — Урок был учтен. Последняя при мне операция готовилась с особо строгим соблюдением тайны.

К Попову пришел Булганин — пьяный «до положения риз». Лицо сизо-красное, отечное, под глазами мешки. Подошел к Маркиану Михайловичу, сунул руку и свалился на стул рядом. Командующий увидел подход булганинской своры и закрыл карту и другие документы.

Попов сказал Булганину:

— Николай Александрович, попроси всех пришедших с тобой перебраться в приемную.

— Я не могу оставить товарища Булганина одного, — резко и с явным вызовом произнес громила в форме НКВД.

— Николай Александрович, я еще раз прошу. Я не могу продолжать работу, пока здесь будет хоть один посторонний.

— Вот вы как все заразились подозрительностью. Нужно же понять и товарища — начальника моей охраны. Он тоже имеет инструкции и не вправе их нарушать. Я ему дам распоряжение, а он сейчас же донесет, что я мешаю ему нести службу.

— Не знаю, не знаю, Николай Александрович, но я при посторонних рассматривать план операции не буду.

Они еще попререкались немного. В конце концов Булганин приказал всем своим выйти. Всю остальную часть обсуждения он продремал. В конце подписал все не глядя.

Эта операция была самой успешной».

Николай Александрович Булганин не был чужд радостей жизни, но представить себе, что в его окружении были немецкие агенты, — трудновато. Это уж точно стало бы ясно после поражения нацистской Германии, когда чекисты получили доступ ко всем материалам немецкой разведки.

Возможно, провал наступления имел более простое объяснение: задуманные операции были заведомо неудачными, трафаретными, немцы легко угадывали направление удара.

Во время войны Булганин фактически завел себе новую семью. Но разводы не поощрялись. Поэтому он фактически жил с новой семьей, но, когда к нему приезжал кто-то из высшего руководства, вынужден был принимать гостей на государственной даче, где жила старая семья. Веселья не получалось.

Жена Булганина Елена Михайловна Коровина преподавала английский язык в школе № 175, где когда-то училась их дочь Вера. У Булганиных было двое детей: сын и дочь.

Вера Булганина, врач по профессии, вышла замуж за Виктора Кузнецова, старшего сына знаменитого адмирала Николая Герасимовича Кузнецова. Но брак распался.

Лев Булганин стал летчиком, воевал. После первых боевых вылетов его наградили редким тогда орденом Отечественной войны I степени. Его сослуживец Степан Микоян вспоминал, что молодому Булганину было неловко перед товарищами и орден он не носил. После войны Лев Булганин служил в Испытательном научно-исследовательском институте военно-воздушных сил. Когда его отец попал в опалу, Льва Булганина из института убрали. Его вспоминают как хорошего летчика и товарища. Но он был склонен к употреблению горячительных напитков и умер сравнительно молодым.

Пристрастие Николая Александровича Булганина к женскому полу было широко известно. Уже в 1957 году на июньском пленуме Хрущев говорил:

«Помню, был у нас с ним один очень неприятный разговор в Крыму. Ряд товарищей говорили мне:

— Товарищ Хрущев, скажите Николаю Александровичу, пусть он квартиры артисткам не раздает, а тем более на новоселье к ним не ездит. Разговоров много нехороших по этому поводу идет!

Такой разговор был у нас с Булганиным на берегу Черного моря. Состоялось довольно бурное объяснение и по этому вопросу».

Сталин такими мелочами не интересовался и замечаний Булганину относительно его романов не делал.

Напротив, в годы войны он еще больше расположился к Булганину. В ноябре 1944 года он назначил Николая Александровича заместителем наркома обороны, членом Государственного Комитета Обороны, а в феврале 1945-го еще и членом Ставки Верховного Главнокомандования.