Леонид Млечин - Смерть Сталина

Кроме Парамонова и Надараи, всех приговорили к расстрелу — это были настоящие костоломы, убийцы в погонах.

В 1956 году настала очередь бывшего первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Мир Джафара Багирова, бывшего начальника Берии в ЧК и бывшего наркома внутренних дел республики. Карен Нерсесович Брутенц, автор книги «Тридцать лет на Старой площади», начинавший в Баку, пишет о Багирове: если оставить за скобками этические категории и оценки, следует признать — речь идет о сильной, незаурядной и яркой личности, человеке с ясным умом, недюжинным организаторским талантом, с широким кругозором и неординарным политическим инстинктом, волевом и решительном.

Его сняли на объединенном пленуме Бакинского и Центрального комитетов Компартии Азербайджана. Из Баку убрали и назначили заместителем начальника объединения «Куйбышевнефть» по кадрам. Летом 1956 года его судили в Баку и расстреляли.

В феврале 1959 года судили бывшего начальника охраны Берии полковника Рафаэля Семеновича Саркисова. Он получил десять лет.

Уничтожение Берии поставило крест на карьере Маленкова. В одиночку он не мог выстоять против куда более энергичного Никиты Хрущева, хотя пытался во всем подражать Сталину.

Георгий Максимилианович, как и Сталин, благоволил к ученым, работавшим на армию.

Летом 1952 года Маленкову прислал обширное письмо академик Петр Леонидович Капица.

Академик попал в труднейшее положение. После его отказа участвовать в атомном проекте его лишили института, созданного специально для него.

В январе 1950 года Капицу лишили права преподавать на физико-техническом факультете МГУ под тем предлогом, что он отсутствовал на торжественных собраниях, посвященных семидесятилетию Сталина. Капица получил от проректора МГУ письмо с угрожающими словами: «Согласитесь, что нельзя доверить воспитание научной молодежи лицу, которое демонстративно противопоставляет себя всему нашему народу…»

Понимая, сколь опасно положение, в котором он оказался, Петр Леонидович засел за письмо Маленкову:

«Глубокоуважаемый Георгий Максимилианович.

Я обращаюсь к Вам не только как к ведущему партийному руководителю, но также и потому, что я всегда вспоминаю с самыми лучшими чувствами Ваше участие и руководство в моей работе. Мне думается, что мое пространное обращение к Вам также оправдывается значимостью вопроса, о котором я пишу…»

Капица предложил свои услуги в создании противоракетного оружия, основанного на энергетических пучках большой интенсивности.

«Я обращаюсь к Вам, — писал всемирно известный академик, — в надежде, что, оценив создавшееся положение, Вы найдете возможным указать мне путь, ведущий к полноценному развитию моей научной работы».

В 1953 году в конструкторском бюро создателя ракетных двигателей, будущего академика Валентина Петровича Глушко арестовали профессора Александра Ивановича Гаврилова. Чекисты и руководство завода, директор и парторг, выражали недовольство тем, что в конструкторском бюро ключевые посты занимают бывшие заключенные.

Глушко обратился к Маленкову. Тот принял конструктора.

— Арест профессора Гаврилова, — говорил Глушко, — рассматриваю как недоверие ко мне. Убедительно прошу его освободить, он не виновен.

— Виновен Гаврилов или не виновен — это вопрос не вашей компетенции, — отрезал Маленков. — Но если арест мешает работе, его выпустят.

— Спасибо, Георгий Максимилианович.

Глушко встал, считая, что прием окончен. Маленков его остановил. Нажал кнопку вызова помощника:

— Пусть зайдут.

В кабинет вошли перепуганные директор завода и парторг ЦК. Маленков, не приглашая их сесть, жестко отчитал обоих:

— Предприятие создано для реализации идей Валентина Петровича. Вас туда направили в помощь ему, а не для того, чтобы ставить палки в колеса. Если не понимаете, придется вас убрать.

Те пытались оправдываться. Но Маленков не стал их слушать. Обоих быстро убрали с завода.

К Маленкову за помощью в мае 1953 года обратился и Леонид Ильич Брежнев. При Сталине он был секретарем ЦК и кандидатом в члены президиума. 5 марта его карьера рухнула.

При распределении постов Леонида Ильича обошли. Освободили от обязанностей секретаря ЦК и утвердили начальником политуправления Военно-морского министерства.

Министром был адмирал Николай Герасимович Кузнецов, человек прямой и резкий, оберегавший престиж флотской службы. Он плохо встретил бывшего секретаря ЦК, считая, что политработник, который никогда не плавал, будет бесполезен.

Но это еще полбеды. Буквально через десять дней Военно-морское министерство объединили с Военным министерством в одно — Министерство обороны. Объединили и политорганы.

Брежнев вообще остался без работы и написал слезное письмо Маленкову:

«В связи с упразднением Главного политуправления ВМС, я обращаюсь к Вам, Георгий Максимилианович, с большой просьбой… Почти тридцать лет своей трудовой деятельности я связан с работой в народном хозяйстве. С 1936 года на советской и партийной работе. Люблю эту работу, она для меня вторая жизнь… Теперь, когда возраст приближается к 50 годам, а здоровье нарушено двумя серьезными заболеваниями (инфаркт миокарда и эндортернит ног), мне трудно менять характер работы или приобретать новую специальность.

Прошу Вас, Георгий Максимилианович, направить меня на работу в парторганизацию Украины. Если я допускал в работе какие-либо недостатки или ошибки, прошу их мне простить».

Слово «эндартериит» (серьезное заболевание ног) Брежнев не смог написать правильно. С грамотой у него вообще были большие проблемы. Он делал ошибки в самых простых словах.

Маленков не откликнулся на просьбу Брежнева и партийной должности не дал. Брежнева сделали заместителем начальника единого Главного политического управления армии и флота. Леонид Ильич там тосковал и затаил обиду на Маленкова…

Маленков между тем действительно хотел добиться каких-то позитивных перемен. 1 апреля 1953 года в газетах был опубликован длинный — на целую полосу список товаров, на которые были снижены цены. Ему нужно было заявить о себе как о полноценном руководителе страны. Маленков повысил закупочные цены на продукты сельского хозяйства и сделал упор на производство товаров широкого потребления, за что потом — когда дойдет до него очередь — его будут жестоко критиковать.

Позволю себе лирическое отступление.

Моя мама на всю жизнь запомнила одно из первых выступлений Маленкова. Ей было лет восемнадцать, жили они очень бедно. Она стояла перед зеркалом и разглядывала свой наряд — выцветшее платье и крепдешиновую косынку, оставшуюся от моей покойной бабушки, и безнадежно мечтала о новом красивом платье, потому что у нее начинался роман с моим будущим папой. И вдруг она услышала по радио знакомый голос, который заговорил о том, что нужно позаботиться об упаковке: товары у нас есть, но они плохо упакованы. И надо об этом думать.