Олег Платонов - Ленив ли русский мужик?

На предприятиях заводятся черные доски, куда заносятся лодыри и прогульщики, вывешивают ежедневно в цехах на подвижных кранах имена и фамилии прогульщиков. А для передовиков заводят красные доски.

Газеты из номера в номер трубят о массовом трудовом энтузиазме и почти ни слова об условиях труда и быта рабочих.

«Чернодосочники! Боритесь за красную доску!»

«Краснодосочники! Показывайте образцовые примеры трудового энтузиазма! Помогайте чернодосочникам сняться с черной доски!»

Нельзя сказать, что произвол, беззакония, бесправность трудового человека не вызывали протеста. Протесты были, но подавлялись самым жестоким образом.

Документы смоленского архива (содержавшие, в частности, отчеты секретных сотрудников ОГПУ, захваченные немцами в 1941 году, а затем попавшие в США, где и были опубликованы) свидетельствуют о многочисленных протестах рабочих против троцкистско-сталинской системы: «Банда негодяев, довольно вы cocaли нашу кровь! 12 лет вы нас агитируете и мутите в голове. Раньше вы все кричали, что фабриканты нас эксплуатируют, не фабриканты не заставляли работать за четверых, а потом тогда магазины были полны…» Рабочие Каменской бумажной фабрики, — сообщали в своих отчетах секретные сотрудники ГПУ, — говорят между собой: «Соревнование выдумали, чтобы рабочие надрывались. Социалистическое соревнование — это рабство для рабочих и хорошая жизнь для дирекции». Или другое высказывание, запечатленное в анналах ГПУ: «…социалистическое соревнование — это рабство для рабочих, партия жмёт нас, как лимон».

В целях отвлечения внимания народа от виновников разру шения народного уклада жизни фабрикуются сотни и тысячи дел о вредителях в народном хозяйстве. Яркими примерами этого стали «Шахтинское дело» и «процесс промпартии», а также процесс над «вредителями» в пищевой промышленности. Идет тотальное нагнетание страха, рождаются призывы выявлять на производстве вредителей среди рабочих. Так, в журнале «Партийное строительство» в 1931 г., некто Ж. Меерзон пишет: «На наших предприятиях и сейчас еще находится в среднем от 1 до 2 процентов затесавшихся чуждых, классово враждебных элементов. Довольно значительные слои недостаточно устойчивых, не переварившихся еще в фабричном котле, тесно связанных нередко с мелкобуржуазным хозяйством. Их, считаю, в среднем около четверти состава рабочей массы».

Свою антинародную сущность сталинский режим ярко проявил в отношении к рабочим забастовкам — они были объявлены вне закона.

К своему испытанному демократическому средству борьбы рабочие пытались обращаться и в советское время. В начале 20-х годов в Москве было 30–40 забастовок в месяц, а по другим городам пропорционально меньше. Однако уже во второй половине 20-х годов забастовки начинают рассматриваться как чисто контрреволюционные выступления со всеми вытекающими отсюда последствиями и мерами подавления. Единичные случаи забастовочных выступлений подавлялись кровавыми средствами. Как-то в годы войны личный посланник Рузвельта Гопкинс сообщил Сталину, что поставки грузов из США задерживаются из-за забастовок рабочих в американских портах. «А что у вас нет полиции?» — удивленно спросил Сталин. Таково было его отношение к забастовочному движению рабочих.

Широкое развитие принудительного труда, использование административно-террористических методов его регулирования сделали «ненужными» многие учреждения труда.

В июне 1933 года ликвидируется созданный в 1917 году Народный Комиссариат труда. Уничтожается Наркомат, задуманный как орган по выработке государственной политики в области труда: регулирования всей сферы труда, разработке трудового законодательства, обеспечения интересов наемных работников, охраны труда, разрешения конфликтов между трудящимися и работодателями. После этого шага регулирование человеческих ресурсов практически отдается на откуп отдельным ведомствам.

Наркомтруд сливается с ВЦСПС и местными профсоюзными органами, которые таким образом теряли главное качество профсоюзов — самостоятельность от органов государственного бюрократического аппарата. Фактически происходит огосударствление профсоюзов — сбывается заветная мечта Троцкого.

Соединение профсоюзов и государственной машины в одно целое было символично для эпохи. Интересно привести «декрет» узаконивший этот чудовищный акт.

«Идя навстречу предложениям профсоюзных рабочих организаций и в целях лучшего выполнения возложенных на Народный комиссариат труда Союза ССР обязанностей, ЦИК СССР, Совнарком СССР и ВЦСПС постановляют:

1. Слить Народный комиссариат труда Союза ССР со всеми его местными органами, включая и органы социального страхования, с аппаратом ВЦСПС в центре и на местах, возложив на ВЦСПС выполнение обязанностей Народного комиссариата труда и его органов.

2. Предложить ВЦСПС в месячный срок представить в Совнарком СССР проект конкретных мероприятий во исполнению настоящего постановления».

Огосударствление профсоюзов означало их окончательную смерть как самостоятельной общественной организации (хотя умирание началось гораздо раньше).

Потакание интересам административно-бюрократической системы, нежелание ее «боссов» и «боссиков» защищать действительные интересы трудящегося населения от административного произвола превратили аппарат профсоюзов в жалкий придаток бюрократической машины, способствующий исполнению бюрократических решений. Большинство бюрократических мероприятий шло в нарушение прав трудящегося человека. Но практически неизвестны случаи, когда профсоюзный аппарат 30—40-х — на чала 50-х годов вставал на защиту простого труженика. Конечно определенная работа велась, но она ограничивалась мелкими бытовыми проблемами, не затрагивая вопросов создания эффективного механизма противодействия бюрократическому произволу.

В конце 20-х, в 30-е годы один за другим ликвидируются созданные еще в первые годы революции институты труда. В 1927 году был закрыт Таганрогский институт научной организации производства. Казанский институт научной организации труда в 1936 году преобразуется в Институт охраны труда. В течение ряда лет Центральный институт труда передается и одного ведомства в другое (Наркомтяжпром, Наркомат оборонной, затем Наркомат авиационной промышленности), а в 1941 году был вообще закрыт (еще ранее его директор был расстрлян*). Образовавшийся в конце 30-х годов Центральный институт труда Наркомлегпрома СССР был также закрыт «как организация, тормозящая своею работой развитие стахановского движения в легкой промышленности». Видимо, по этим же причинам в конце 1935 года Всесоюзный центральный институт экономики, организации и оздоровления труда был реорганизован во Всесоюзный центральный научно-исследовательский институт охраны труда. В течение десятилетий наука о труде рассматривается догматически и начетнически, научная организация труда не преподается, книги и журналы по НОТ не издаются.