Борис Галанов - Илья Ильф и Евгений Петров

Ни Корейко, ни Остапа еще не настигло правосудие, но советский, строй создал для них условия невозможные, невыносимые, лишил силы, обесценил деньги, нажитые с такими ухищрениями. Угрюмое прозябание рака-отшельника не более перспективно, чем вечное бродяжничество искателя приключений. Кто поступил умнее — Корейко ли, решивший «пересидеть» советскую власть и дождаться возвращения капитализма, или Остап, попытавшийся переселиться в капиталистический мир,— вопрос праздный. Оба комбинатора обречены. Дело не в средствах достижения цели, а в несостоятельности самой цели. Смеемся мы над героями романа или негодуем, глубоко советская по самой сути идея «Золотого теленка» не теряет своей значительности и определенности.

В истории обогащения Корейко немалую роль сыграл «Геркулес». Добывая справки в «дело» о миллионере-конторщике, Остап не мог миновать его кабинеты. В свою очередь, и сатирики не упустили возможности вдрызг высмеять это дутое, как мыльный пузырь, махрово бюрократическое учреждение, где на первых порах туго пришлось даже самому великому комбинатору. Как и знаменитое «Управление по согласованиям» в «Бане» Маяковского, «Геркулес» целиком обслуживает собственных сотрудников. В этом смысле ведомство Полыхаева ничем не отличается от ведомства Победоносикова. «Геркулес» для геркулесовцев! Лесо- и пиломатериалы, которые должны стать предметом неусыпных забот геркулесовцев, для них такая же фикция, как призрачные рога и копыта для Бендера. Правда, геркулесовские бездельники выглядят по горло занятыми людьми, и на этом противоречии между кажущимся и реальным строятся сатирические характеристики целой шеренги геркулесовских бюрократов. Но по-настоящему одна только бессмысленная тяжба с коммунотделом из-за помещения действительно захватывает геркулесовцев и даже отнимает у них какую-то частицу душевных и физических сил. В остальном они ничего не решают, да и не собираются решать. Не случайно среди множества обтекаемых резолюций, которые с легкой руки начальника «Геркулеса» Полыхаева стали ходкими в стенах этого учреждения, наибольшим успехом пользовалась самая осторожная, самая обтекаемая, самая резиновая: «Тише едешь — дальше будешь».

В конце концов, решив еще больше упростить свой труд, Полыхаев даже обзавелся универсальным резиновым штемпелем, который можно было приспособить к любому случаю жизни. Так рядом с настоящим Полыхаевым в «Геркулесе» появился резиновый. И что же! Резина отлично заменила человека. Заостряя и доводя этот образ до сатирической гиперболы, писатели показывают, что резиновый Полыхаев ни в чем не уступал живому.

В таком учреждении, как «Геркулес», где все обманчивое, резиновое, дутое, создавались самые благоприятные условия для произрастания, мимикрии архижуликов вроде Корейко. Это вокруг «Геркулеса» при нэпе кормились многочисленные самовзрывающиеся частные акционерные общества и товарищества, созданные стараниями Корейко. «Геркулес» помог Александру Ивановичу разбогатеть на мошеннической «торгово-подземной деятельности», а потом и укрыл под своей сенью. Корейко незачем, как бухгалтеру Берлаге, прятаться в сумасшедшем доме. Для него и «Геркулес» стал надежным убежищем. Вот еще одна отвратительная черта бюрократизма, на которую указывают писатели. Между бюрократом Полыхаевым и спекулянтом Корейко существует самая непосредственная связь.

Года за три до выхода «Золотого теленка» Андрей Новиков в романе «Причины происхождения туманностей», о котором в другой связи нам уже приходилось упоминать, нарисовал некое бюрократическое учреждение «Центроколмасс». Как и «Геркулес», оно тоже работало на холостом ходу, но, в отличие от «Геркулеса», представлялось автору романа гнетущей, необоримой силой. Сражаться с ней бесполезно. Единственный честный человек в этом бумажном царстве, инструктор Автоном Пересветов, кончил самоубийством, чтобы самому не прослыть бюрократом. Конечно, Полыхаев, с его готовыми на все случаи жизни резиновыми штемпелями и резолюциями, фигура очень вредная. Но, читая описание «Геркулеса», мы не испытываем ни страха, ни растерянности, ни подавленности, потому что сатирики отнюдь не собираются преувеличивать его опасные возможности. Осмеивая царящий в «Геркулесе» стиль, доводя его до абсурда, они обнажают тем самым комизм и полную несостоятельность всех «геркулесовских» порядков. Как говорил в таких случаях Белинский, им ничего не надо доказывать и опровергать. Они уничтожают эту систему тем, что слишком верно ее характеризуют, слишком резко выказывают ее безобразие.

А эта дурацкая опереточная пышность бывшей гостиницы «Каир» разве не настраивает нас на совершенно определенный лад, с самого начала внушая ироническое отношение к «Геркулесу»? На стенах финансово-счетного отдела с ужасающими улыбками кувыркаются наяды, менады и дриады, в белых ваннах валяются дела, в полутемных альковах висят диаграммы и схемы, а стол заседаний, длиною с вокзальный перрон, красуется в бывшем зимнем саду, где среди уцелевших пальм и сикомор даже мелькает Серна (правда, не настоящая, а Серна Михайловна — всесильная личная секретарша Полыхаева).

В юмористическом описании обстановки, окружавшей геркулесовцев, уже содержалось внутреннее разоблачение самого «Геркулеса», его призрачности, абсурдности, никчемности. Но геркулесовский стиль — соединение крикливой мещанской роскоши гостиницы «Каир» с унылостью бюрократической канцелярии — приобретал и более широкий смысл. В глазах сатириков это было явление глубоко чуждое, враждебное советскому стилю жизни, который характеризуют совсем другие черты — простота, благородство и достоинство во всем — в архитектуре, в предметах быта и в более деликатной области — отношений между людьми, где все еще прорывались то купеческие замашки бывших завсегдатаев гостиницы «Каир», то каменное равнодушие геркулесовских бюрократов, а иногда то и другое вместе.

Обратимся к еще одной группе персонажей романа — к обитателям коммунальной квартиры номер три, известной под названием «Вороньей слободки». Если свести сюжет «Золотого теленка» исключительно к погоне шайки плутов за миллионами, то для слобожан, пожалуй, не найдется законных прав в романе. Они вообще ничего не ведают о Корейко и не могут добавить никаких справок в дело о подпольном миллионере. Их присутствие в «Золотом теленке» имеет чисто формальное оправдание: Остап снимает комнату у Васисуалия Лоханкина. Однако сатирическое обозрение малого мира не было бы таким полным, если бы вдруг оказалась забытой «Воронья слободка» и осталась ненаписанной одна из самых блестящих страниц романа.