Марина Характерова - Кумиры. Беседы с замечательными людьми

– Вы имеет в виду материальную сторону?

– Я всегда хорошо зарабатывала. Но не в этом дело. Запросы человека могут быть бесконечными. Мне же всегда хватало зарплаты. И в этом смысле меня устраивало старое время, когда я имела определенную ставку. Сегодня же при вопросе, сколько стоит мой съемочный день, я теряюсь.

– Людмила Васильевна, но разве не вы одной из первых вольно или невольно предварили приход капитализма в Россию? Я имею в виду ваше участие в фильме «Маленькая Вера».

– Мы не ожидали, что картина получит такое звучание. Я нежно отношусь к режиссеру Василию Пичулу, считаю его талантливым, но человеком другого поколения, другой эпохи. Его фильм «Маленькая Вера» – это взгляд молодого человека на внутрисемейные отношения. Взгляд довольно обыденный – без какой-либо идеализации и героизации героев. Но так Пичул видел жизнь. А что касается моей роли, то, думаю, мы с Юрием Назаровым сыграли родителей Веры очень даже верно. Многим режиссерам, у которых я потом снималась, понравилась моя работа, хотя они и стояли на несколько другой платформе. Моя героиня – типичный образ советской женщины, «закалившейся в борьбе за существование».

– Почему, на ваш взгляд, фильм вызвал столько споров?

– После просмотра картины зал взрывался. Были и яростные споры, и возмущенные высказывания, и удивление, и восторг, и негодование, и шок. Было все. Наверное, там было что-то такое, что задевало – нерв, правда жизни.

– Приход так называемой демократии ознаменовал для многих людей трудные времена. Как пережили «смутный» период?

– 90-е годы были довольно тяжелыми. В Театре киноактера, где я числилась, ничего не играла. Не было работы и в кино. Тогда меня поддержали многие: коллеги приглашали на мероприятия, где можно было подзаработать. Не остались в стороне и Гильдия актеров кино, и Союз кинематографистов. Кстати, в тот сложный период они поддержали не только меня, но и многих актеров, оказавшихся за бортом. Подставили плечо и «сестры по цеху» – Ира Шевчук и Лена Драпеко, с которыми вместе снимались. Тогда судьба свела меня и с Сергеем Бабуриным. Он всегда мне протягивал руку помощи.

– Многим известны ваши убеждения. Одно время вы даже ударились в политику…

– Ни в какую политику я не пошла. В то время это было естественным – не было работы в искусстве. Нужно было спасать страну. Нужно было заявить свое мнение на происходящее. А как?.. Это был порыв души. Я была доверенным лицом Зюганова в 1996 году, потому что его поддержал народ. Мы ездили с концертными бригадами по стране. То, что надо было сделать, я сделала.

– Людмила Васильевна, у вас есть какие-то сожаления в жизни? К примеру, о несыгранных ролях…

– Абсолютно нет. Я не мечтательна: что давали, то и играла. Единственное, о чем жалею, что я никогда не служила в театре. В хорошем, конечно. Например, у Товстоногова или Гончарова.

– Можно сказать, что вы живете в ладу с собой?

– Сейчас да…

Александр Зацепин – один из самых известных композиторов, пишущих музыку к фильмам. На его счету их более 100, в том числе «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Красная палатка», «Женщина, которая поет», «Земля Санникова». И сегодня его бодрые и оптимистичные песни продолжают радовать нас, возвращаясь к нам снова и снова в исполнении молодых певцов. Я побывала в гостях у композитора.

– Александр Сергеевич, ваша музыка окружает нас практически всюду. Вот и сейчас, пока добиралась до вас, услышала мелодию вашей песни по сотовому телефону. Подумалось: как это все-таки несправедливо – над созданием песни трудились вы, а все лавры доставались режиссеру и актерам!

– Это закон кино – поэт, сценарист, композитор, как правило, остаются за кадром. Когда некоторое время назад в зале «Россия» прошел мой юбилейный концерт, даже мои хорошие знакомые удивлялись, что некоторые известные им песни написаны мною. А я писал их, не думая о популярности. Просто работал.

– Что вы чувствуете, когда слышите свою музыку?

– Когда был молодым, было приятно, когда она звучала по радио, телевидению. С годами музыкальное творчество стало частью обычной работы. А вот когда слышу сегодня, как мои песни в новой обработке поют молодые ребята на Арбате, то меня это искренне радует.

– А вас не шокируют новые аранжировки ваших песен?

– Наоборот, другое время – другое восприятие. Это все нормально.

– Музыка всегда была главным делом вашей жизни? Или все-таки когда-то стоял вопрос выбора?

– Соблазнов было много. Кроме музыки, как и многие мальчишки тех лет, я увлекался спортом: занимался акробатикой, делал сальто. Какое-то время даже хотел уйти в цирк. Потом меня заинтересовала техника, химия, радиотехника. Окончил курсы трактористов и киномехаников. А во время службы стал участвовать в самодеятельности. Стал что-то сочинять. Так что первый свой творческий багаж музыканта я приобрел в армии.

– Кино выбрали потому, что там платили лучше?

– В кино по тем временам платили хорошо. Грех жаловаться. Но для меня, как и для большинства людей моего поколения, деньги никогда не были главным в жизни. Гораздо важнее – моральное удовлетворение от творчества.

– Творческая жизнь при советской власти была довольно удачной для вас. Но в 1982 году вы неожиданно уехали за границу. Почему?

– Действительно, в начале 80-х я уехал во Францию, где некоторое время работал над музыкой для нескольких фильмов и рекламы. Когда через пять лет вернулся, оказалось, что остался не у дел – не стало работы, фильмы не снимали, потом ушли из жизни Гайдай и «мой» поэт Леонид Дербенев. Я решил, что, видимо, уже достаточно поработал, написал все, что мог, пришло время молодых. На заработанные за границей деньги купил дом с садом недалеко от Парижа. Теперь творю здесь, а туда езжу отдыхать, но все равно работаю. Благо работа опять есть.

– Похоже, вы трудоголик. Рассказывают, что Антон Рубинштейн тоже не любил отдыхать – где бы он ни находился, брал доску и репетировал как за роялем. Как работаете вы, если под рукой нет инструмента?

– На рояле почти не играю. Его давно заменил компьютер. Очень удобная вещь.

– И как складывается ваш рабочий день?

– Композитор – это прежде всего каждодневный труд. Этому меня научил профессор Евгений Григорьевич Брусиловский, мой преподаватель. Его советов придерживаюсь по сей день: как правило, с утра работаю, потом обед, потом дела в издательстве или Союзе композиторов. Потом прихожу домой и опять работаю часов до восьми. Конечно, когда бывает цейтнот, приходится работать и по ночам.