Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

Меня радовало и почему-то слегка тревожило, что контекст моей жизнедеятельности регулярно, и всякий раз «необратимо», менял своё качество по отношению ко мне. Вот я выхожу из замкнутой физической Реальности, как из запертого помещения, в разомкнутую Виртуальность… А вот снова выхожу — но уже ИЗ интернета, как из ограниченного пространства, обратно в неограниченную Реальность.

За время пребывания в Сети окружающая виртуальная бесконечность уплотнялась по краям, и возникала некая стенка или оболочка, которая через некоторое время начинала теснить, «жать в плечах». Психологическая усталость, или действие фундаментального закона развития живого?.. У раков, кузнечиков и многих других членистоногих после линьки идёт бурный физический рост, пока очередная хитиновая оболочка, первоначально мягкая, не затвердеет и начнёт сдерживать рост, после чего происходит новая линька.

Обычное возвратно-поступательное, челночное, вроде бы, движение между двумя фазами (Реальность <=> Виртуальность) превращалось в одностороннее перемещение по цепи состояний, каждое из которых оказывалось расширением пространства по отношению к предыдущему: Реальность => Виртуальность => Реальность* => Виртуальность* => Реальность** => Виртуальность**… Меняя фазу, всякий раз по сравнению с прежней фазой я выходил в надсистему.

Дурная бесконечность «исходов» поначалу забавляла, потом приелась, а позже забылась.

Но в последние годы у меня снова стало временами появляться то давнее диковинное ощущение, что вот, — вылез я наконец на свободу из какой-то огромной матрёшки, любуюсь красками неба… И вдруг понимаю, что небо намалёвано на внутреннем куполе головы другой матрёшки, ещё более огромной, и из неё тоже нужно вылезать.

(Здесь брезжит подтверждение давней догадки о том, что и космическое пространство будет человечеству со временем теснить. Выйдя в открытый Космос, через некоторое время мы будем ощущать потребность выйти из Космоса . Но я сейчас не об этом.)

Красивой иллюстрацией к вышеописанному концепту мог бы быть литературный сюжет, например, на библейскую тему, где иудеи, освободившись из египетского или вавилонского плена, вдруг со временем обнаруживали бы, что свободное пространство, куда они вышли жить — это всё ещё Египет/ Вавилон. Но после нового исхода со временем убеждались, что расширенное свободное пространство — это всё тот же (точнее, всё новый и новый) Египет/Вавилон.

Собственно, сюжет этот уже частично отработан растафа-рианцами, у которых Вавилон («символ прагматичной западной цивилизации, метафора угнетающей и порабощающей силы») имеет вполне ойкуменские, т. е. вселенские размеры.

От N. N. долго не было писем, он жил тогда в Лос-Анджелесе и имел неприятную привычку замолкать на месяцы, а то и на годы. Между тем, пора было вносить в готовящийся к печати буклет Боспорского форума конкретные темы выступлений. Поэт Андрей Поляков предложил проблематизировать нашего друга каким-нибудь оксюмороном, а он уже пусть сам выпутывается. «Но как подобрать подходящий оксюморон?» — тупя, спросил я композитора Алексея Блажко. «Как это „как“?.. — удивился Лёлик. — Конечно, от балды !» Я внял совету, и анонсировал в программе доклад N. N. с бескомпромиссным названием: «БУДУЩЕЕ КАК ОПЕЧАТКА».

Вскоре, однако, наш друг отозвался, и процитированный выше межконтинентальный мозговой штурм приблизил нас к осознанию будущего как будящего .

..Ни «будущего» как предстоящего, ни «прошлого» как объективированного архива, по сути, не существует. А «настоящее» — это только беспрерывный процесс пробуждения, освобождения сознания от сменяющих друг друга иллюзорных снов. Перманентный переход в новую (корректируемую) реальность, с тем чтобы, однако, вскоре распознать и эту реальность как очередную иллюзию, некорректную картину мира. И расстаться с ней ради обновлённой реальности, сперва тоже покажущейся единственно точной.

Упрощённо говоря, каждое наше пробуждение по утрам — это избавление от сна, которым была не только эта ночь, но вместе с ней и вся целиком наша предыдущая жизнь. А заодно и вся история земной цивилизации и происхождение Вселенной.

В фильме «Матрица» показано двухфазовое челночное чередование сна (виртуальная реальность) и бодрствования (реальность физическая). Это, конечно, художественное упрощение. На самом деле мы находимся не в Matrix, а в Матрёшке. Точнее, в бесконечном множестве концентрических матрёшек сна, которые открываются поочерёдно. Но всякий раз новая физическая реальность потом тоже оказывается виртуальной, т. е. сновидческой.

Под «сном», сновидением в боспорском концепте Времени подразумевается, собственно, миф о мире, картина мира, которая всегда неточна, но способна постепенно (бесконечно?) корректироваться, «субъективно становясь всё более объективной».

В повести Станислава Лема «Футурологический конгресс» описана именно такая ситуация: по ходу действия Ийон Тихий осознаёт, что окружающий мир со всеми подробностями — это галлюцинация, созданная масконами, специальными маскирующими реальность таблетками, которые он, оказывается, регулярно пьёт. Однако, отринув галлюциногены, через некоторое время он понимает, что реальность, в которую он «вернулся» — тоже виртуальная, на самом деле он продолжает принимать масконы… И так далее.

Наглядным шаржем на «срывание масок с реальности» могут быть популярные русские экспортные сувениры, несущие в себе мощный философский заряд — одновременно и смирения, и сарказма, и ещё Бог знает, чего. Речь о наборах вкладывающихся одна в другую матрёшек с физиономиями тузов отечественной истории, где внутри Путина обнаруживается Ельцин, внутри того — Горбачёв, и далее по списку… [32] Возникшая у автора аналогия с другим национальным методом упаковки сущностей: « в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла… » — является неточной,

(А ещё мне когда-то нравилась книжка о России польской публицистки Кристины Курчаб-Редлих «Пандрёшка», где тот же игрушечный образ контаминировался с ящиком Пандоры. Впрочем, я опять отвлёкся.)

..Итак, существует только Настоящее (« есть только миг …») как бесконечная очерёдность наших пробуждений внутри него: каждый раз мы обнаруживаем, что оно не совсем настоящее, и сбрасываем эту ненастоящесть, как шкурку.

Из этих отпадающих и удаляющихся шкурок и состоит «прошлое». Оно тянется за нами шлейфом, как испаряющийся с поверхности кометы газ, составляющий собою её вытянутый и рассеивающийся на конце хвост.

А каждая очередная фаза пробуждения, новая, приходящая всякий раз «наконец-то», «подлинная» реальность — это и есть то самое наше Будящее .