Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

Из исландских устных преданий Эйрику и его современникам было известно, что лет за сто до этого корабль некоего Торбьёрна в шторм пронесло далеко на юг от Гибралтара к неведомым торчащим из воды скалам (по современным предположениям — младшие острова Мадейры либо Канар), которые вошли в фольклор под названием шхер Торбьёрна. Было решено двигаться на юг на их поиски. Весной 980 (по другим источникам, 982-го) года Эйрик со товарищи вышли из исландского Хвамсфьорда на шести больших кораблях. Но мореплаватели сбились с пути. Оставив слева от себя, на востоке, шхеры Торбьёрна и всю Африку, флибустьерская дружина через два трудных месяца, полных опасных приключений, достигла бразильского и аргентинского побережья. Саги молчат о контактах в дороге с населением новооткрытых земель. Скорее всего, короткие высадки на берег служили лишь для пополнения запасов пищи, и маленькая отчаянная флотилия продолжала неудержимо двигаться на юг.

Романтической гипотезой Коновцева, объяснявшего этот «южный вектор» заворожённостью путешественников и их предводителя зрелищем созвездия Южного креста, которое открылось им во всем великолепии уже при пересечении Северного Тропика (около 25 градусов северной широты), можно было бы и пренебречь. Но здесь нужно учесть, что незадолго до экспедиции имел место грандиозный «богословский» спор Эйрика с его сыном Лейвом. Последний прослужил зиму в норвежском Тронхейме дружинником при дворе знаменитого викинга Олава Трюгвасона, который не только сам стал христианином, но и активно насаждал христианство среди норманнов. Лейв получил задание Олава — крестить своих товарищей и родственников, чем его отец поначалу был очень недоволен. Можно представить себе шок, когда перед путешественниками вдруг засиял величественный небесный крест, никогда не видимый их соплеменниками дома, в их широтах! Конечно, крест был воспринят как откровение, как маяк, как путеводная звезда.

Он указывал почти точно на юг.

Впереди был полуостров Огненная Земля, пролив Дрейка… И — Антарктида. Даже сегодня в её прибрежных свободных ото льда «оазисах» ютится кое-какая растительность: мхи, лишайники, грибы, несколько видов трав (о, как ласкает слух натуралиста название: злак щучка антарктическая !); о крупных морских млекопитающих речь уже шла. Тысячелетие же назад более богатые флора и фауна края вполне могли обеспечить существование суровым людям, привычным к условиям приполярья.

Подробности о том, как Эйрик Рыжий с соратниками и с четырьмя своими взрослыми детьми — сыновьями Лейвом, Торвальдом, Торстейном и внебрачной дочерью Фрейдис — достигли Антарктического полуострова и основали на его самом северном, то есть самом тёплом побережье вначале новый Эйрикстадур, а затем поселения Эстрибюгдар и Вестрибюгдар, о том, как Торвальд погиб на берегу Антарктиды в стычке с местным явно монголоидным, по описанию, населением, называемым в сагах скрелингами, о том, как два столетия спустя Эстрибюгдар и Вестрибюгдар обезлюдели то ли из-за неизвестной эпидемии, то ли в результате биологического вырождения общины, — можно прочитать в «Путевом журнале», вышедшем 13 апреля (по новому стилю) 1855 года.

Возможно, не все из тех, кто застал 70-е годы прошлого столетия, забыли шедевр научно-популярного кино, апофеоз интеллектуального романтизма — «Воспоминания о будущем» Эриха фон Деникена. Эти навязчивые кадры в самом начале: некие туземцы день за днём, год за годом упорно запрокидывают головы, чтобы узреть своих небесных покровителей…

Значит, когда-нибудь боги вернутся. Но метафора эта — для нас! Наши шеи всезнающих европейцев устали от такого залома ввысь уже много столетий назад. Мы занимаемся в большинстве своём сутулыми земными делами, доверив небо авиаторам и астрономам, космонавтам и бойцам ПВО. И лишь ненадолго поднимаем очи горé, когда наши немногочисленные патрульные сигналят о столкновении с чем-нибудь неопознанным.

..Потом у Деникена советский фантаст Казанцев показывает зрителю японские статуэтки «догу», индейскую утварь и наскальные граффити Тассилин-Аджера, уличая их в сходстве со скафандрами или межпланетными кораблями. И мы запоминаем, что космические пришельцы — это очень давно и неправда.

Между тем тот, кто хотя бы раз побывал в Африке, кто стоял у подножья Столовой горы или Килиманджаро, кто дышал грибным дождём Ламбарене или леса Итури, мерил взглядом сверкающую вертикаль водопада Виктория или горизонталь мадагаскарского канала Пангалан, слушал песнь сенегальских гриотов или камлание пигмейского колдуна — тот знает, что Космос гораздо ближе, чем кажется некоторым. Ближе, чем городской планетарий, ближе, чем затопленная в океане орбитальная станция «Мир».

Космос, свёрнутый в скупую алгебраическую формулу, выраженный в странном геометрическом теле из чёрного дерева или жёлтой бронзы — висит на стене или стоит на столе, в виде африканской маски или скульптуры — у кого-то из ваших знакомых. Разве вы никогда не ощущали, что та квартира чуть-чуть сильнее, в неуловимо большей степени, чем ваша, похожа на межзвёздный корабль?..

А помните «Сталкер» Тарковского?

В этом фильме, а ещё больше в самом романе «Пикник на обочине» братьев Стругацких, сквозит пронзительная и элементарная мысль: всё, что недоступно нашему пониманию, но чем-то тревожит наш разум, есть не что иное, как следы жизни более сложной и мудрой, чем наша. Поэтому предметы африканского искусства следует понимать не как «изделия примитивной культуры», но как свидетельства присутствия в этом мире чего-то большего, чем мы. Боги остановились отдохнуть на опушке нашего леса, и ушли, забыв предметы своего обихода, и мы стоим теперь оцепенело у подножья непостижимого.

И дело не в затрапезной эзотерике или доморощенном оккультизме, ведь злые духи и чёрная магия — это только пугала для глупых атеистов, выдуманные атеистами хитрыми и корыстными. Дело в большем знании о мире, о его подлинных размерах и границах, его тайных законах и вечных истинах, нежели можем выработать мы, с нашей прямолинейной научной методологией и одномерной логикой.

Малийское племя догонов, чьи древние представления о строении отдалённых звёздных систем предвосхитили за сотни лет открытия наших астрономов — лишь одно из множества африканских сообществ, сохранявших с незапамятных времён тайную космологическую доктрину. Только теперь мы начинаем понимать, что астрономия Древнего Египта, от которой отталкивались космогония Эллады и изыскания средневековых европейских звездочётов — сама была продолжением великих знаний, пришедших когда-то из глубин Чёрной Африки, с юга.