Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

Проблематика природы взаимоотношений искусства и власти огромна и разработана совершенно недостаточно. Особенно затруднительным выглядит построение универсальной идеологической базы для исследования, которая непротиворечиво включала бы в себя элементы и западных, и восточных мировоззрений. Тем не менее, пробовать стоит.

Особенно озабочен феноменом взаимодействия интеллектуальной и властной элит Жиль Делёз. « Почему же происходит так, что люди, у которых вроде бы нет своего интереса, тесно смыкаются с властью, выклянчивают себе долю участия в ней? » — вопрошает он в совместной с Мишелем Фуко работе «Интеллектуалы и власть». И тут же предлагает блестящие инструменты для вскрытия проблемы, начиная с понятия « инвестиций желания, создающих образ власти и повсюду его распространяющих ».

Не решён и ещё один фундаментальный вопрос: являются ли политическая харизма и художественный талант разновидностями одного и того же человеческого дара или они несовместимы и антагонистичны по своей природе? Если подход здесь позаимствовать из индуистских верований, согласно которым предназначение и царя, и художника совпадает с верховной кастой (брахман, то есть маг, жрец, мистагог, Учитель), то конфликтные ситуации между людьми искусства и людьми власти приобретают, взамен ореола священной войны за истину и т. п., куда более будничный и правдоподобный оттенок конкуренции. А чем ещё можно объяснить, скажем, жестокое преследование в Средневековье скоморохов и прочих бродячих актёров? Благодаря способности искусства высвечивать мутные места социума и власти, фокусируя результат в сатире и других «сильных» жанрах, дурацкий колпак стоит иногда большего, чем корона короля.

«Бедный Йорик», паяц в одомашненной форме, таким образом — одно из желаемых обличий художника в глазах власти. Так, Горький при Ленине, а потом при Сталине являет беспримесное амплуа переходящего по наследству шута, мудро-наивного и комично-неуклюжего друга-советника (« Бедняга Горький! Как жаль, что он осрамился! »; « И это Горький! О, телёнок! ») [57] Из переписки Ленина. .

В 20-м столетии во взаимодействии художника и власти появляются как минимум две новые общемировые, по сути полярные друг другу тенденции.

Формирующиеся тоталитарные общества сразу же признают за собой обязанность пестовать духовную жизнь своих граждан, особенно художественное творчество, целиком направляемое при этом на обслуживание потребностей политической элиты и креативно-эстетическую поддержку новой идеологии.

Именно под этим углом виднее всего на просвет история с известным судебным иском против Владимира Сорокина, обвинённого в порнографии: экспансия растущего над собой государства в область совсем уже эстетской эстетики. Казалось бы, механизм предельно прост: подцензурное искусство должно постепенно деградировать, о чём и пророчит в знаменитом эссе «Литература и тоталитаризм» Джордж Оруэлл. И всё же остаются неясности. В несправедливо забытой статье «Литература и власть в Советской России» (1931) Владислав Ходасевич раскрывает поистине инновационные, не сводимые только к принуждению, методы возделывания новой властью творческой среды в СССР.

Государственную протекцию литературным экспериментам на заре советской власти он выставляет как первопричину фонтанирования всевозможных новых течений в литературе — экспрессионизма, имажинизма, ничевочества, фуизма и пр. Поражает и свидетельство, что задолго до НЭПа, на фоне гражданской войны и военного коммунизма, в российских столицах именно столпы футуризма — направления самого новаторского и поначалу фаворитного для правителей-леваков — получали исключительное право на коммерческую деятельность в рамках арт-кафе с авангардной эстрадной программой, становились « монополистами ресторанного промысла ». Учитывая это, не исключено, что кое-что в наших представлениях о некоторых фазах сотрудничества искусства и власти придется со временем пересмотреть.

Другая, как бы противоположная, тенденция в гуманитарной сфере заключается в экспансии искусства (чаще именно в «шутовской» модификации) в сопредельные сферы человеческой деятельности, в том числе, в политику. Яркой карикатурой на это явление — и на «типовой» прямолинейный ответ власти — выглядел в середине 90-х заочный вызов Бориса Ельцина на дуэль скандальным художником Александром Бренером. Акция, начатая в трусах и боксёрских перчатках на Лобном месте в лютый мороз, благополучно закончилась для бретёра, как и многие предыдущие, в ближайшем милицейском участке.

Поворотным пунктом в истории глобальных раскладов между искусством и властью является, несомненно, акция с зачехлением Рейхстага , проведённая 23 июня 1995 года знаменитым художником-«упаковщиком» Кристо Явачевым. 24 года (!) целомудренный бундестаг отказывал творцу в согласии на кощунство, но число голосов «за» неуклонно росло. И стрелка весов склонилась, наконец, в сторону просто забавного на первый взгляд проекта. Фантастическое зрелище — целиком охваченный античными складками серебристого полипропилена, заново покорённый Рейхстаг — околдовало мир, сделало тысячи скептиков адептами современного искусства. «… Чтобы к Рейхстагу могли теперь стекаться безоружные толпы, а не наоборот », — писал из Праги Пётр Вайль. Для шутов и колдунов в разных странах мира это был день победы — первой бесспорной победы творчества над властью.

Той же осенью в Политехническом музее в Москве прошла акция галереи Марата Гельмана «Партия под ключ». Призом победителю являлась передача в пользование готовой, зарегистрированной в Минюсте политической организации. Претендентами были в основном звезды радикального искусства — основатель Партии животных Олег Кулик, Анатолий Осмоловский (журнал «Радек» и партия «Паника»), вышеупомянутый Бренер (Партия неуправляемых торпед). Всё делалось в изысканном стиле нынешнего артбомонда: полорогий Кулик бегал, мыча, по сцене; Бренер расстреливал зрителей тухлыми яйцами. Зал был украшен уморительно-пафосными пародийными полотнами из цикла «Избирательная кампания» Дмитрия Канторова.

Вопреки ожиданиям, победила молодость: приз взяла команда юных радикалов, действовавшая под девизом «Нам не нужны партии! Дайте ключи от Кремля!». Немалого успеха при голосовании добилась и «Партия ровных дорог», представленная известным гуманитарным технологом Ефимом Островским. Модель избирательной кампании оказалась вполне «действующей»: увешанных декоративными ключиками припанкованных победителей, как и полагается во взрослой политике, обвинили в подкупе избирателей, а жюри — в фальсификации результатов.