Сергей Медведев - Парк Крымского периода. Хроники третьего срока

В то же время благотворительный фонд Анны Кузнецовой «Покров» занимается тем, что отговаривает в консультациях женщин, принявших решение сделать аборт, от этого шага — то есть фактически стимулирует врачей идти на нарушение профессиональной этики и даже закона, ища предлоги, чтобы отказать пациентке в положенной ей от государства медицинской помощи, запугивая женщин и манипулируя ими. Социолог Элла Панеях, изучавшая деятельность фонда, называет это «репродуктивным насилием».

И наконец, приключился скандал с московской 57-й школой, где учитель истории (и, вероятно, не он один) на протяжении многих лет спал со школьницами, причем во избежание огласки и скандала этот факт скрывался ученицами, их родителями, школьной администрацией и даже СМИ, начинавшими расследование. И дело было предано огласке лишь благодаря посту в фейсбуке бывшей ученицы этой школы, журналистки Екатерины Кронгауз, что вызвало лавину аналогичных признаний из этой и других школ. Следует вспомнить, что эта волна прошла на фоне другой, охватившей ранее российские и украинские соцсети, — флешмоба #яНеБоюсьСказать, в котором тысячи женщин впервые в жизни говорили о пережитом опыте сексуального насилия, унижения и преследования. Явление женской речи — от избитых жен до школьниц, соблазненных учителем, — стало откровением для российского массового сознания: не потому, что все узнали что-то новое, а потому, что были нарушены речевые табу.

Подобный дрейф публичной речи в сторону сексуальности, физиологии и даже анатомии свидетельствует о том, что в общественном пространстве развернулась борьба за тело. Именно здесь, а не в вымышленной схватке с НАТО, не на границе Луганщины и Ростовской области, проходит фронт борьбы за «русский мир», линия противостояния гражданина и государства. Разворачивается наступление консервативных православных сил, за которым вырисовывается авторитетная фигура духовника Путина епископа Тихона (Шевкунова), которого иные называют чуть ли не современным Распутиным по степени его влияния на государственные решения, — говорят, именно он пролоббировал назначения нового министра образования и детского омбудсмена.

Впрочем, дело не в отдельных знаковых фигурах, а в формировании к концу третьего срока Путина широкого мировоззренческого консенсуса, нового контура власти, в котором прагматичных вестернизированных технократов типа бывшего министра образования Дмитрия Ливанова сменяют правильно подобранные бойцы идеологического фронта с православно-почвенной ориентацией. В этот контур вписываются и новый Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова, предлагавшая после акций Pussy Riot и группы «Война» с замороженной курицей ввести в УК статью о «покушении на нравственность», и новый министр образования Ольга Васильева с «божествованием», которое она испытала от назначения на пост, и Анна Кузнецова с «телегонией», и новый глава Администрации Президента Антон Вайно со своими загадочными «протоколами» и прибором «нооскоп» для «изучения коллективного сознания человечества» и «регистрации невидимого» — в этой компании на хватает только печально знаменитых «фильтров Петрика».

Это все продукты последнего десятилетия, плоды кризиса научного знания и нового культурного состояния общества, где на телеэкране «Слово пастыря» соревнуется с «Битвой экстрасенсов», попы освящают космические корабли и астрологи ведут беременность вместо гинекологов. В Россию приходит постсекулярный мир и антимодернизационная повестка «нового средневековья» — видимо, именно она будет задавать идеологический тон в преддверии выборов 2018 года, обеспечивать лояльность элит и социальную стабильность в эпоху экономического кризиса и транзита власти. Здесь напрашивается параллель с периодами упадка империй: что Римской и Византийской, когда распространялись секты и гностические учения, что Российской империи накануне Первой мировой, эпохи Распутина и Блаватской, что Третьего рейха с его оккультной «Аненербе» и поисками Шамбалы в Антарктиде.

Навстречу этой антимодернизационной волне поднимается гражданская волна совершенно иного свойства, которую лучше всего характеризуют флешмоб #яНеБоюсьСказать и признания учениц 57-й школы, — стихийная сетевая модернизация, связанная с освобождением речи и снятием табу. Благодаря социальным сетям люди нарушают многолетний обет молчания и выступают со своими историями, которые подрывают авторитет главных патриархальных институтов — семьи и школы, диктат закрытых коллективов (будь то клан родственников или элитное учебное заведение). Они бросают вызов власти, которая гораздо сильнее, чем государственный Левиафан, и равно принадлежит державникам и либералам — это власть традиции, прописанная в самой грамматике языка, в страхе нарушения речевого этикета, в осуждении коллектива («все так делают», «не надо было провоцировать», «не стоит выносить сор из избы», «главное сохранить школу/семью»). Все эти фигуры речи хранят патриархальный контракт куда крепче ОМОНа и церкви — и против них и восстали эти первые, пока еще робкие флешмобы. Их языком является тело, это голос тела, которое заявляет о своей самостоятельности, зрелости, боли, страхе, праве на выбор и праве на речь.

В этом есть политическая логика. В условиях авторитарного режима и тотальной зачистки политического поля линия противостояния человека и власти смещается в область тела как последнего фронтира, которое государство еще не может присвоить подобно тому, как присваивает оно себе наши политические и гражданские свободы. В ответ на биополитику власти, как называл ее Мишель Фуко, возникает анатомический протест — как тот самый 65-метровый фаллос, что группа «Война» нарисовала на поднимающемся Литейном мосту в июне 2010 года. И неслучайно главным политическим художником современной России является Петр Павленский, который использует собственное тело как холст и как инструмент, отнимая его у государства и прочих машин контроля и предъявляя его в качестве последнего аргумента автономии индивида: он волен зашивать себе рот, отрезать мочку уха, закутывать себя в кокон из колючей проволоки, прибивать мошонку к брусчатке Красной площади — или просто жечь покрышки в Петербурге на акции «Майдан» или поджигать дверь ФСБ в Москве, спокойно предавая свое тело в руки подбегающей стражи.

Политическое искусство Петра Павленского следует рассматривать в более широком контексте нового постсоветского акционизма, сфокусированного на идее предъявления, трансформации и испытания тела художника — от акций в обнаженном виде Александра Бренера и Олега Кулика и представлений девушек украинской группы «Фемен», обнажающих свою грудь с политическими лозунгами на публичных мероприятиях, до легендарного перформанса «Войны» в Зоологическом музее («Ебись за наследника медвежонка») и «гинекологических» акций, в которых участница группы «Война» Елена Костылева засовывала себе в причинное место охлажденную курицу в супермаркете, а соратница Петра Павленского Оксана Шалыгина извлекала оттуда же свернутую в трубку книгу «Бомбастика» для вручения ее Зурабу Церетели в Русском музее (самого его на церемонии не было, и книгу вручили его дочери).