Сергей Медведев - Парк Крымского периода. Хроники третьего срока

Далее сведения о нем становятся обрывочными. Известно, что Луцкий увлекался охотой и часто уходил один в тайгу с ружьем и собакой и мог пропадать там по нескольку дней; несмотря на преклонный возраст, он обладал отличным здоровьем и недюжинной силой: казалось, что каторга этого человека лишь закалила, дав ему редкостную волю к жизни. Принято считать, что он пропал в тайге в сильную метель 22 февраля 1882 года, в возрасте 78 лет, пережив трех императоров, но на деле он, потеряв собаку, укрылся от метели в пустом приюте бурятского шамана. Там он обнаружил сухари, жир яка и чай из трав, заварив который, он уснул сказочным сном и проспал 133 года.

Пробудившись осенью 2015-го, он вышел из тайги и с изумлением бродил по улицам Нерчинска, задирая голову на высокие дома и шарахаясь от автомобилей. Впрочем, природный ум и арестантская смекалка помогли ему приспособиться к новому положению, а вынесенный из тайги запас беличьих шкурок — избежать психбольницы и даже справить новый паспорт «взамен утраченного»: в полиции, посмеиваясь, решили, что имеют дело с еще одним «бичом», неудачливым черным старателем, которые к зиме выходили из тайги. В начале декабря Луцкий добрался до Шилки, оттуда до Читы, где сел на хабаровский поезд и приехал в Москву утром 12 декабря — в День Конституции и в канун 190-й годовщины восстания декабристов, о котором его старая новая родина уже почти не вспоминала…

Декабристы занимают особое место в нашем национальном пантеоне, но образ их двоится. С одной стороны, безупречные герои, семнадцатилетние генералы, прошедшие наполеоновскую кампанию и соблазны Парижа и устроившие первую и единственную в России «революцию достоинства». С другой — не- умелые заговорщики, с треском провалившие план восстания: Каховский не стреляет в царя, «диктатор» князь Трубецкой прячется у родственников, капитан Якубович не ведет гвардейцев на Зимний, полковник Булатов не может захватить Петропавловскую крепость, а 4 тысячи солдат и мятежных офицеров весь день нерешительно стоят на холоде, пока на закате их не начинают расстреливать из пушек картечью, хотя Зимний дворец — рядом, всего 500 шагов. С одной стороны — попытки привить родным осинам ростки французского Просвещения, с другой — полный провал их идей, «заморозка» России на следующие 30 лет, пока Крымская война окончательно не обанкротила крепостничество. С одной стороны, они были канонизированы советской властью, обласканы пропагандой и официальной наукой — их именем назывались улицы и пароходы, по их следам шли краеведы и школьники, было сделано 20 тысяч научных публикаций. С другой, нынешняя власть их явно не любит: для нее декабристы — бунтовщики и вольтерьянцы, фармазоны (причем буквально: недавний фильм «Орден русских рыцарей» винит в организации восстания орден розенкрейцеров), агенты влияния Запада — другой недавний фильм, «Мираж пленительного счастья», рассказывает, как британская разведка использовала декабристов, чтобы получить доступ к уральскому золоту.

И если Пугачев — это метафора бессмысленного русского бунта, то декабристы — метафора обреченного русского восстания. Жертвенный миф о них создал Александр Герцен, затем его подхватили десятки тысяч человек, от народовольцев до большевиков, создавших, по выражению историка Сергея Эрлиха, «жертвенное сословие» российской интеллигенции. Этот миф вдохновлял шестидесятников XIX века и шестидесятников века XX-го, включая Натана Эйдельмана с его книгами о декабристах и Александра Галича с его «Петербургским романсом»: «Смеешь выйти на площадь в тот назначенный час». Он вдохновляет и оппозиционеров нашего времени — на суде Ходорковский называл свою жену Инну «декабристкой», а когда был этапирован в Читу, то в первом же послании на волю сообщил, что «находится в краю декабристов». Декабрьские протесты 2011 года на Чистых прудах, Болотной и Сахарова и само «белое движение» той зимы тоже наследовали декабристскому мифу — с его гордостью, элитным характером, но также и с обреченностью, неумением зажечь и повести толпу, пойти с Болотной на площадь Революции; это был настоящий «синдром декабристов»: индивидуальное достоинство и коллективное поражение. Когда вечером 30 декабря 2014 года в Москве на Манежной площади состоялся «народный сход» (обсуждение приговора братьям Навальным по сфабрикованному властями «делу “Ив Роше”»), несколько тысяч человек стояли на морозе вдоль тротуаров на Тверской улице и Охотном ряду, не решаясь скандировать лозунги, выйти на площадь или перекрыть движение — совсем как декабристы двести лет назад.

…К часу пополудни Александр Луцкий дошел до Кремля. Он постоял на Красной площади, перекрестился на кресты Казанского собора и Иверские ворота, подивился на конную статую полководца, под которым конь шел диковинным аллюром, и двинулся вверх по Тверской, среди ярких витрин и оживленной предновогодней толпы. Придя на Пушкинскую площадь, он обнаружил там памятник поэту, которым зачитывался в юности, но так ни разу и не встречал. Возле памятника было суетно, мастеровые собирали огромную искусственную елку и сказочные теремки из фанеры, рядом с ними разгружались экипажи, из которых выходили десятки жандармов в черных одеждах и жилетах с надписью «Полиция».

Сборкой елки распоряжался полноватый человек с папкой, давал указания рабочим, что-то выговаривал приехавшим артистам. Увидев Луцкого с узлом за спиной, он закричал:

— Что такое, почему Дед Мороз опаздывает, что за тулуп несогласованный?

На опешившего декабриста нахлобучили бутафорскую красную шапку, расшитую серебром, дали в руки увесистый посох с витой ручкой и сказали ждать у сцены, которую наспех сколачивали мастеровые. Снег пошел сильнее, закрутила метель. Тут Луцкий увидел группу людей, которые собирались с другой стороны памятника Пушкину. Стоя поодаль друг от друга, они стали разворачивать самодельные плакаты «Соблюдайте Конституцию», а некоторые держали в руках маленькие книжечки. К этим людям стали подбегать жандармы в черном: они вырывали у них плакаты, крутили руки и отводили их, вяло сопротивлявшихся, в отдельно стоявшие экипажи с решетчатыми окнами. Одновременно другие черные выстроились в шеренгу и стали заталкивать людей, поднимавшихся по лестнице из-под земли, обратно вниз, а командир стал говорить в рупор:

— Уважаемые граждане, просьба разойтись! Проводится конструкция елки! Не задерживаемся, проходим в метро!

Чуть в стороне от столпотворения Луцкий заметил одиноко стоящую пожилую женщину с плакатом «Долой власть чекистов!». К ней подскочил черный и стал вырывать плакат, женщина не отдавала его и пыталась сопротивляться, и тогда он ударил ее. Не помня себя от ярости, Луцкий подбежал к ним и наотмашь огрел по спине жандарма посохом. Не ожидавший нападения, тот отпустил женщину и сел на снег, а на декабриста тут же навалились четверо дюжих молодцев в черном, начали бить его палками и кулаками, заломили руки, сковали наручниками и бросили в экипаж с решетками, нарочно ударив головой о дверь: