Уильям Энгдаль - Невидимая рука… банков

Министры иностранных дел Энтони Иден и Вячеслав Молотов провели переговоры о процентных долях 10 и 11 октября.

Результат этих обсуждений состоял в том, что проценты советского влияния в Болгарии и Венгрии были исправлены с 90 и 75 процентов соответственно на 80 процентов. Важнее, что кроме этого не упоминались никакие другие страны, таким образом, Греция оставалась в пределах британской сферы. Сталин сдержал свое обещание по Греции; Великобритания поддерживала греческие правительственные силы в гражданской войне, а Советский Союз не помогал коммунистам [123].

Несмотря на этот факт советского невмешательства Ачесон убедил президента Трумэна, что срочно необходима смелая декларация поддержки «свободы» в Греции, даже притом, что Грецию в это время не считали стратегическим приоритетом для американских интересов в Европе, и что не существовало никакой советской причастности или угрозы причастности.

Гарри Трумэн, 33-й президент США (1945-1953)

Трумэн объявил свою Доктрину в обращении к американскому Конгрессу 12 марта 1947 года, в разгар гражданской войны в Греции. Он заявил: «Я полагаю, что политикой Соединенных Штатов должна стать поддержка свободных народов, которые сопротивляются попыткам подчинить их руками вооруженных меньшинств или с помощью внешнего давления».

Термин «внешнее давление» не разъяснялся.

Трумэн настаивал, что если Греция и Турция не получат помощь, в которой нуждаются, то неизбежно перейдут на сторону ведомого Советами коммунизма с последствиями для всего региона. Тот же аргумент будет повторен двадцать лет спустя во Вьетнаме, когда это назовут «цепной реакцией», предсказывая страшные последствия, которые так никогда и не произошли ни в Греции, ни во Вьетнаме…

Удивительно, но Трумэна поддержал бывший в то время сенатором Артур Ванденберг, влиятельный глава Сенатской комиссии по иностранным делам и ранее лидер сенатской фракции изоляционистов. Ванденберг «по настоянию Соединенного Королевства» в марте 1947 года, убедил управляемый республиканцами Конгресс, поддержать Доктрину Трумэна. Британская разведка тайно «уговорила» Ванденберга поддержать затею, а ведь он традиционно являлся одним из самых горячих и влиятельных противников Великобритании в Конгрессе [124].

Таким образом, менее чем через год после знаменитой Фултонской речи о железном занавесе в Миссури, Черчилль успешно втянул Трумэна в свою стратегию холодной войны против Советского Союза. Совет по международным отношениям годами призывал к той же самой политике, но по совсем другим причинам, а именно ради установления собственного американского жизненного пространства в Европе, как только стало ясно, что Сталин не откроет Россию для экономического проникновения американцев.

Доктрина Трумэна, которая успешно послужила вашингтонской программе по созданию жизненного пространства, была призвана вытеснить Британскую империю в качестве экономического и военного гаранта Греции и Турции и занять ее место. Это была радикальная переориентация американской внешней политики. Как отметил один историк: «Впервые в своей истории Соединенные Штаты захотели вмешиваться в дела людей за пределами Северной и Южной Америки в период общего мира» [125].

Основа интервенционистской Доктрины Трумэна была заложена в сенсационном эссе Совета по международным отношениям, появившемся в принадлежащем ему журнале Foreign Affairs под подписью «Г-н Икс». Статья была выполнена в стиле «длинной телеграммы из Москвы» и написана Джорджем Кеннаном, помощником американского посла в Москве Гарримана.

В феврале 1946 года Вашингтон направил в американское посольство в Москве вопрос о том, почему Советы не поддержали недавно созданные Всемирный банк и Международный валютный фонд. В ответ Кеннан написал свою «длинную телеграмму», обрисовав в общих чертах и свое мнение, и точку зрения Советов, и отправил ее министру обороны Джеймсу Форрестолу, близкому союзнику Рокфеллера в администрации Трумэна. Форрестол затем предложил это письмо вниманию Совета по международным отношениям в надежде поспособствовать политическому сдвигу в сторону враждебной позиции по отношению к Москве.

Президент США Гарри Трумэн выступает перед Конгрессом в Вашингтоне. 12 марта 1947 г.

Среди прочего Кеннан утверждал, что, хотя советская власть непроницаема для логики разума, она очень чувствительна к логике силы. Он писал, что сталинское государство ощущает мир разделенным на непримиримые стороны коммунизма и капитализма. Этот тезис стал рождением американского сдерживания Советского Союза и заложил пропагандистские основания для сорокалетней американской политики холодной войны с Россией. В действительности сдерживание СССР было полезным для американского властного истеблишмента и американской военной индустрии с целью создания постоянного государства национальной безопасности на фоне (как позже выяснилось, вымышленного) образа агрессивного и угрожающего Советского Союза [126].

Американская внешняя политика далеко ушла от антифашистского союза с СССР, развернувшись к альянсу с послевоенной оскорбленной Германией против предполагаемой советской угрозы. Это были все те же классические британские махинации «баланса сил», теперь в американском стиле.

Греческого кризиса, однако, все же оказалось недостаточно, чтобы уверенно обеспечить именно ту экономическую реструктуризацию Америки, в которой нуждались могущественные банковские и промышленные круги. Ни советской блокады Берлина, ни даже коммунистического поглощения правительства Чехословакии в феврале 1948 года на хватило, хотя эти события и побудили изоляционистский американский Конгресс проголосовать за финансовую помощь Западной Европе через План Маршалла и вскоре привели к американской поддержке НАТО. Требовалось потрясение посерьезнее, чтобы убедить измученных войной американских граждан, что для их безопасности необходимо состояние более или менее непрекращающейся холодной войны.

Даже победа Коммунистической партии Китая при Мао Цзэдуне в китайской гражданской войне, которая закончилась в 1949 году поражением Гоминьдана и коррумпированного деспота Чан Кайши (что привело к провозглашению Китайской Народной Республики), оказалось недостаточно, чтобы гальванизировать поддержку американским населением тех уровней военных расходов, на которые надеялись мощные отрасли оборонной промышленности.