Георгий Тарнавский - КУРОПАТЫ: СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Извинимся и прервем на время монолог А. С. Короля, чтобы несколько подробней рассказать об одном из их товарищей по скамье подсудимых, приговоренном вначале к смертной казни, которую затем милостиво заменили десятью годами концлагерей. Речь идет о недавно ушедшем из жизни академике АН БССР, лауреате Государственной премии СССР, известном ученом — геологе Гаврииле Ивановиче Горецком. Редкого благородства и кристальной честности человек, он оставил добрый след в сердцах и душах сотен людей, с которыми его сводила не знавшая компромиссов судьба.

Почти четыре десятилетия Г. И. Горецкий провел вне Белоруссии — сначала в заключении, затем, получивший свободу, но лишенный права вернуться в родные края, он самоотверженно трудился в геологических экспедициях, вел инженерно-изыскательские работы под строительство Беломорско-Балтийского и Волго-Донского каналов, Горьковской и Цимлянской ГЭС, Рыбинского и Соликамского гидроузлов, различных шлюзовых систем и мостов. Добытые в эти годы и бережно сохраненные материалы помогли Гавриилу Ивановичу выдвинуть и обосновать в своих многочисленных трудах идею об уникальной роли древних рек в жизни человечества и геологии земли, которая принесла его имени мировую известность, а советской геологической науке заслуженное признание зарубежных исследователей и специалистов-практиков.

Говоря столь подробно о вкладе Г. И. Горецкого в советскую науку, мы невольно думаем о том, что этого вклада могло бы и не быть, если бы мужество и непоколебимая вера в справедливость, в торжество правды не помогли ему выстоять в неравных «дискуссиях» со следователями, не унизить своего достоинства вынужденным признанием, спасительной клеветой на себя и других. В уголовном деле Г. И. Горецкого, обвинявшегося в причастности к антисоветской контрреволюционной организации, действовавшей в рамках «Союза вызволения Белоруссии» в сельскохозяйственной академии в Горках Могилевской области, есть его собственноручные показания:

«Я уже предупрежден, что мое отрицание принадлежности к контрреволюционной организации будет рассматриваться как поведение, достойное самого отпетого, неисправимого контрреволюционера. Также предупрежден я и о том, что такое поведение значительно ухудшает мое положение и отразится на постановлении коллегии ОГПУ в смысле назначения мне более сурового наказания.

И все же я категорически отрицаю свою принадлежность к троцкистской контрреволюционной партии и „Союзу вызволения Белоруссии“. Я считаю, что если бы я под влиянием чисто животного страха перед наказанием стал утверждать несуществующие или неверные факты, то тем самым я принес бы огромный вред социалистическому строительству».

Вернемся к рассказу Алексея Степановича Короля, к тому «нацдемовскому» процессу 1931 года, который нанес белорусской культуре страшной силы удар.

— Он был бы еще более сокрушительным, если бы новым опричникам из ОГПУ удалось осуществить свой первоначальный замысел, по которому роль руководителей союза отводилась народным песнярам Янке Купале и Якубу Коласу. Но помешала их стойкость и непоколебимость духа. Янка Купала отверг все обвинения, наотрез отказался, по словам тогдашнего секретаря ЦК КП(б)Б К. В. Гея, «пойти навстречу нам в смысле хотя бы осуждения контрреволюционной деятельности своих друзей — участников и руководителей „Союза вызволения Белоруссии“».

Певец свободы и мужества сделал свой выбор, заплатив за него жуткой ценой — собственноручным ударом ножа в грудь. Врачам удалось спасти его жизнь, а ОГПУ пришлось вносить коррективы в первоначальную, казалось бы, беспроигрышную версию. В одном оказался прав К. Гей, оценив поступок Я. Купалы «как протест против нашей политики борьбы с национал-демократизмом». Посягая на свою жизнь, поэт спасал десятки других жизней.

Важно отметить, что разгром национал-демократизма не был локальным, специально задуманным ударом сугубо против национальных отрядов интеллигенции. Он был логичным результатом сверхцентрализации, утверждения жесткой, бюрократическо-командной, казарменной системы вообще, основанной на режиме личной власти и всеобщей подозрительности. Сталинская номенклатура с ее принципом назначения сверху не хотела мириться с выдвижением местных кадров. Немалую опасность для нее составляла и образованная, самостоятельно мыслящая интеллигенция, в том числе выросшая из национальных корней, вышедшая из крестьянства. Потому логично было первый удар нанести именно по интеллигенции: русской, белорусской, украинской, грузинской… по национальным республикам, чей суверенитет был к тому же закреплен конституционно. Ленинские принципы федеративного объединения народов стали подменяться принципами отвергнутой В. И. Лениным сталинской концепции «автономизации».

Постепенно наращивая обороты, заработала репрессивная машина. В 1931 году в республике принимается постановление «Об усилении борьбы с уклонами в национальном вопросе». В тридцать третьем «раскрывается» контрреволюционное вредительство в Наркомземе и тракторном центре БССР, а также контрреволюционная организация нацдемов в белорусском национальном центре и группа вредителей в Белгосснабе.

Исподволь приверженность к белорусскому языку и национальной культуре, считавшаяся доблестью в середине двадцатых годов, к середине тридцатых трансформируется в полную свою противоположность и становится весомым аргументом для обвинений в национал-демократизме. В подтверждение можно сослаться на судьбу талантливого ученого-историка, ректора университета В. И. Пичеты, обвиненного в нацдемовщине и прозападной ориентации за то, что он последовательно вводил в БГУ преподавание на белорусском языке и разрешил чтение курса лекций по истории славян и Польши.

«…КП(б)Б сокрушила попытки великодержавных элементов срывать дело большевистской белорусизации, одновременно решительно разгромила попытки белорусских нацдемов и их агентов внутри партии использовать большевистскую белорусизацию в целях реставрации власти капиталистов и помещиков и при помощи самого подлого оружия эксплуататорских классов — разжигания национальной розни — подготовить отрыв Белоруссии от СССР, превращение ее в свою колонию.

В 1929–1930 гг. КП(б)Б вскрыла и разгромила нацдемовскую контрреволюционную организацию (Лесик, Некрашевич, Красковский и др.). члены которой (Игнатовский, Жилунович, Балицкий, Адамович и др.) пролезли в партию и, как провокаторы, двурушники осуществляли на деле директивы зарубежных капиталистов, стремясь путем отделения Советской Белоруссии от Советского Союза возродить в Белоруссии власть капиталистов и помещиков и превратить ее в свою колонию.