Александр Архангельский - Человек в истории

Мы нашли в архивах папку с актами обследования детских домов отделом образования Маслянинского района. Вот результаты сухого отчета о проверке детских домов весной 1945 года:

«…детские дома в неудовлетворительном состоянии. В Никоновском и Маслянинском детских домах учебно-воспитательная работа запущена, посев не произведен, заготовка дров и ремонт — не проводятся. Воспитанники не обеспечены нательным и постельным бельем, одеждой. Директора детских домов от учебно-воспитательной работы самоустранились» [26] Акт обследования Маслянинского детского дома от 20 июля 1948 г ГАНО, Ф. 3, опись 1, дело 1. .

А здесь результаты проверки уже в 1946 году того самого Александровского детского дома, куда с концертом ездили елбанские школьники:

«Для ремонта окон требуется стекло. Детский дом стекла не имеет. Побелка комнат не производилась. Будет производиться после полного ремонта здания.

Дров заготовлено 400 кубометров, подвезено 100 кубометров.

Детский дом имеет большую потребность в жестком и мягком инвентаре. В наличии имеются кровати и топчаны. Стульев, столов, скамеек имеется очень мало. Белья постельного имеется по одной паре. Зимней одежды для всех воспитанников не хватает. Валенки требуют ремонта » [27] Там же .

А вот как описывает автор документа внешний облик детдомовцев: «Рваные, непростиранные вещи. Дети спят в верхней одежде. Завшивленность 50 %.Чесотка».

Списки детей с пометками «сирота», или: «отец погиб, мать осуждена» позволяют предположить, что осуждена была женщина в военные годы за те же прогулы или колоски.

Завершая свое погружение в мир военного и послевоенного детства сельской глубинки, затерявшейся на сибирских просторах, испытываю настоящую боль. Боль за детей, не познавших радостей, свойственных возрасту: не было беззаботности, которая и делает людей счастливыми в начале жизненного пути. Не было нормального питания, одежды, счастья в глазах изможденных матерей. Тяжелый труд стал для них обязательным условием выживания.

Понимаю, что война во многом определила трудности жизни. Но разве была сытой деревня в довоенные годы? Крестьяне встретили войну, уже будучи раздетыми, разутыми и голодными. Власть выкачала все, что можно у крестьян: ни одежды, ни запасов продуктов, ни хлеба, ни мяса. А война отобрала и самих мужчин. Дети приравнялись к взрослым. Изнурительный труд, хроническое недоедание, смерть братьев и сестер. Жизнь в постоянной работе и тревоге делала их не по годам взрослыми уже в 8–10 лет. Мало что изменилось и в последующее десятилетие; та же жизнь по законам военного времени, тот же голод. Поэтому и говорят сегодня все, кто родился в 30–40-е «У нас не было детства…»

Собственно, нет ничего интереснее, чем жизнь одного отдельно взятого человека на фоне грандиозных исторических процессов. Этот человек может быть героем, может быть обывателем, может быть продуктом своей эпохи, может ей противостоять. Главное, что центр внимания смещается с надличных институтов (государство, партия, геополитические интересы) на тот незаметный центр, вокруг которого история вращается. На человека.

Работы очень разные. И по методу — от семейного рассказа о «своих» до научного (пять лет работали!) биографического исследования о земляке. И по интонации — от лирической до отстраненной. И много еще по чему. Но всякий раз мы видим прошлое сквозь призму человеческой судьбы. Читаем ли мы о том, как бабушке досталась ¼ соленого гуся в дорогу, и она была счастлива. Наблюдаем ли за встречей близких родственников, всю жизнь проведших вдалеке друг от друга, а потом повстречавшихся и обнаруживших, что характеры у них похожи, двоюродный дед — «генералиссимус», бабушка — «императрица». Смотрим ли на гитлеровскую Германию и рузвельтовские США глазами советского инженера. Или изучаем путь жестковатого организатора производства.

Возможно, это вообще единственно возможный путь, особенно в нашей стране, с ее сложно устроенной памятью. Мы не можем сочинить удобный миф о том, что были какие-то плохие «они», которые пришли и заставили хороших «нас» жить неправильно. (Так довольно часто действуют в Восточной Европе; «они» действительно пришли, но было много чего другого). Мы в большинстве своем наследники и жертв и палачей, обывателей и героев, партийных инженеров и крестьян на торфоразработках. Нам нужно жить, помнить и знать. Обо всем, обо всех.

Школьники — авторы работ — тяготеют к разным жанрам. Одни, как было сказано, к научному исследованию. Другие к архивным разысканиям, к адаптации чужих воспоминаний. Третьи к литературной обработке прошлого. Без вымысла и даже без домысла, но с очевидной тягой к ярким эпизодам. Все они при этом идут от единицы к миллионам, а от миллионов — к единице и никогда не мыслят категориями «массы». В результате мы лучше понимаем — и время, и себя, и страну. Скажем, в одном из эссе читаем о начальнике-удмурте, который увидел деревенских девчонок, по глупости намазавшихся «чудо-смесью» и покрывшихся волдырями, и обозвал их дурами, а потом (когда они после бани пришли с очистившейся кожей) не узнал и спросил изумленно: «Дуры, это вы?». Что дает подобный эпизод для изучения грандиозных процессов? Считай — ничего. А для прочувствованного понимания времени? Многое, если не все.

Мария Ямбикова

г. Йошкар-Ола, Республика Марий Эл

В жизни каждого из нас случаются встречи, многие из которых заставляют по-новому взглянуть на себя, на прошлое своей семьи. Не знаю, когда бы я дозрела до столь серьезного и важного дела, если бы не счастливая случайность. В июле нынешнего года в гости к моему деду приехала его двоюродная сестра Татьяна Юрьевна Нерода, в девичестве Ямбикова. Они практически не знали друг друга, хотя их отцы были родными братьями. У них общие дедушка и бабушка, которых оба очень хорошо помнят. Татьяна Юрьевна, тетя Таня, не просто разбудила мое любопытство, она помогла раскопать в нашем семейном архиве письма моего деда с фронта, увлекла меня идеей сохранения семейной памяти, уговорила написать историю нашей семьи.

Свою работу я начала с судеб моих прапрадедушки и прапрабабушки. Их пару близкие друзья в шутку называли союзом императрицы и генералиссимуса, не только за совпадение по именам с известными историческими личностями, но и за особенность характеров. Александр Васильевич — «главнокомандующий» в любой ситуации, в том числе и в семейных отношениях. Елизавета Петровна — красивая, хорошо образованная женщина, прекрасно владела французским и немецким языками, глубоко разбиралась в искусстве, любила театр.