Юрий Рост - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

Частым посетителем библиотеки был тогда студент факультета изящной словесности Адам Мицкевич. Среди всех своих юношеских увлечений, лекций, тайных сходок студенческого кружка «филоматов», первых стихотворных опытов бывал он поглощен и основательным изучением классической литературы. Записи в том же абонементном журнале свидетельствуют: речи Эсхила, Демосфена и Цицерона, поэмы Гесиода, оды Пиндара… Профессор Гродек, читавший курс античной поэзии, умел привить к ней вкус. Как и профессор Йоахим Лелевель, пробуждал у юных слушателей чувства гражданственности, доказывая в своих пламенных лекциях, что историю творят не короли и полководцы, а творит народ.

Французские просветители-энциклопедисты Вольтер, Руссо, Дидро владели уже умами в университете и не сходили со столов читального зала.

Бывший профессор университета, крупный историк, идеолог национально-освободительного движения, соратник Маркса и Энгельса по созданию Международной демократической ассоциации — Йоахим Лелевель. И бывший студент университета, крупнейший поэт, признанный общественный деятель — Адам Мицкевич. Оба пройдут путь изгнанников и скитальцев. И оба никогда не забудут своего университета.

Лелевель оставит после себя там, на чужбине, обширное собрание научной литературы, рукописей, собственных трудов, географических атласов и карт — и все завещает Вильнюсскому университету. Правда, оно придет сюда лишь почти через сотню лет. В библиотеке есть теперь особый зал, где хранится это завещанное богатство. «Зал Лелевеля». Одних книг только четыре с половиной тысячи томов. Дар человека, умиравшего в глубокой нужде.

Есть также «Зал Мицкевича», где за массивной дверью хранятся особой редкости старинные литовские книги-уникумы, начиная с Мажвидаса.

Есть и «Дворик Мицкевича», по которому нынешние филологи спешат на лекции.

…Книжка отнюдь не броская по виду, может, так и рассчитано. «Думы Российские Исторические». Перевод на польский. Авторство обозначено только двумя буквами: К. Р. Лишь на другой, внутренней странице вместе с нотами для фортепьяно меленько набрано: «К. Рылеева». Да, это знаменитые думы Рылеева! Выпущенные в польском переводе здесь, в Вильно. Год 1829-й. После восстания декабристов, после казни Рылеева и строжайшего запрещения царской цензурой всех его произведений. И все-таки выпущено в завуалированном виде и содержится в университетской библиотеке. И выдается на руки, а для отвода глаз записывается в журнале выдачи под совсем другим, вымышленным именем автора. Дело опасное. Но таково уже было настроение в университете, неодолимый интерес к декабристской литературе, ну, скажем, и к петербургскому журналу «Сын Отечества», к тем его выпускам, когда в нем сотрудничали будущие декабристы.

В рукописном отделе библиотеки хранятся несколько листков старомодной плотной бумаги. Письмо Рылеева жене перед казнью. 13 июля 1826 года. «Мой милый друг! Предайся и ты воле Всемогущего, он утешит тебя. За душу мою молись… Подивись, мой друг, и в сию самую минуту, когда я занят только тобой и нашей малюткой, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе…» И последние слова: «Прощай, велят одеваться в мундир…»

Один из списков, ходивших тогда по России.

Пожары, войны, разграбления… Немало всего пришлось пережить библиотеке вместе со своим университетом. Всякие перемены и преобразования. Черным днем был указ Николая I о закрытии университета после восстания 1830–1831 годов.

Университет опустел. Осиротевшая библиотека подверглась расчленению. Часть фондов перешла в другие учебные заведения, попала в другие города обширной империи. А то, что осталось, претерпевало разные превращения. То как «Кабинет для чтения», то как городская публичная библиотека… Но даже в эти черные дни — не дни, а десятилетия! — благодаря верности, преданности ее работников своему тихому книжному делу библиотека все же продолжала существовать, оберегая все, что можно было еще уберечь из накопленного веками. И приобретала.

Номера журнала «Современник» Н. Некрасова, журнала «Отечественные записки» М. Салтыкова-Щедрина, альманах «Полярная звезда» Герцена и Огарева… Ход времени неумолимо диктовал все новые духовные ценности. Можно только догадываться, какими путями попадало это в библиотеку и с каким риском хранилось в ее шкафах.

Впрочем, повороты и даже перекосы истории оставляли здесь свой след.

…Странное впечатление производят эти книги, выходившие в Литве с конца шестидесятых годов прошлого века. После бурных, печальных событий 1863–1864 годов царское правительство запретило печатать литовские книги испокон традиционным латинским шрифтом, а только так называемой «гражданкой» — русскими буквами. В ответ на это возникло движение протеста, именуемое одним словом: «Книгоноши». Тайком, в одиночку пробирались они, эти добровольные ходоки, глухими местами, узкими тропами, в непогоду, в ночную темень с тяжелой поклажей. Несли через границу, из соседних стран книги с запрещенным шрифтом, «литовские на литовском», как говорилось. И передавали в руки тех, кто распространял дальше по всему краю. Ни преследования, ни жестокие кары не могли все-таки этого движения остановить.

Так длилось четыре долгих десятилетия — до тех пор, когда нарастающая волна революции 1905 года заставила правительство отменить свой запрет.

Тот год был отмечен и примечательным актом. В городке Битеняй напечатан первый перевод на литовский язык «Коммунистического манифеста». Вот она лежит, скромная небольшая книжечка, открывшая новую эру в истории человечества.

По Литве уже ходит социал-демократическая литература, воззвания, прокламации. В Вильнюсе организован перевалочный пункт, через который переправляется ленинская «Искра» — в Россию. «Зачитывалась до дыр», — вспоминают литовские участники тех событий.

А со временем в Литве, перед зданием Исторического музея, будет поставлена литая фигура — как памятник Неизвестному солдату. Шагающий человек в грубой одежде, простом картузе, в тяжелых ботинках, с сумой через плечо. Книгоноша!

Ход времени неотвратим.

Из всех черных дней, какие выпадали на долю библиотеки за ее долгую историю, тысяча сто четырнадцать дней гитлеровской оккупации Вильнюса были самыми черными.

Всего лишь год прошел, как Литва вступила в состав советских республик, началось становление новой жизни, возрождение Вильнюсского университета — советского вуза… И — война. 24 июня 1941 года немецко-фашистские войска вступили в Вильнюс.

Гитлеровцы вломились тотчас в университет, учинили расправу. Преследования, аресты, заключения в лагеря. У захватчиков были свои цели: низвести университет до уровня специального среднего заведения. По планам третьего рейха литовскому народу отводилась роль лишь поставщика рабочей, тягловой силы, — зачем высшее образование? Всячески урезывалась программа обучения. Из всех языков стал преподаваться лишь один немецкий.