Юрий Рост - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

В библиотеке появился майор в пенсне, называвший себя профессором. Чиновник ведомства Розенберга, снискавшего себе уже мировую славу «грабительской команды», занимавшейся вывозом в рейх культурных ценностей с захваченных территорий. Он начал с того, что провел спешную акцию по изъятию и изоляции всей советской литературы как наиболее «опасной». Политической, научной, художественной. По его приказу стащили все эти книги в один большой зал, навалили штабелями до самого потолка и заперли на большой старинный ключ, словно похоронив в склепе.

Режим оккупации, длящийся бесконечно. Он стал еще жестче с военными неудачами гитлеровской Германии. Разгром немцев под Москвой. Разгром немцев под Сталинградом. Гитлеровцы объявляют в захваченных странах тотальную мобилизацию. И, конечно, в Литве, в Вильнюсе. Но студенты и преподаватели бойкотируют призыв в армию оккупантов. Прячутся по домам, в деревнях, в лесах.

И немедленная кара. На рассвете мартовского дня эсэсовцы и гестаповцы оцепляют университетские здания. Приказ комиссара рейха объявляет университет закрытым. На главных входных дверях трепещет на ветру приколотый самодельный плакат с одним только немецким словом «Гешлоссен!» «Уждаритас!» — по-литовски. Слово, передававшееся шепотом по всей Литве, как сигнал еще одного национального бедствия. «Закрыт!»

Гитлеровцы занимают университетские помещения под свои воинские подсобные службы. Бесцеремонно распоряжаются в кабинетах, в лабораториях, не щадя учебных пособий и оборудования. В аудиториях факультета гуманитарных наук открыли армейский госпиталь. А при факультете содержится богатый библиотечный фонд. Что же с ним будет? И тогда горстка библиотечных работников сделала, казалось, невозможное. За один день эти слабые, истощенные недоеданием женщины перенесли на себе по лестницам и этажам около тридцати тысяч книг и укрыли в отдаленном помещении.

Чем ближе подступала Советская Армия, изгоняя захватчиков, тем грубее и лютее вели себя чиновники Розенберга в университете. Взламывали все двери и замки, растаскивали книжные реликвии. Из отрывочных замечаний можно было понять, что они готовы на самое злодейское. Поджог? Взрыв?.. Случилось уже раз, что в центральном университетском здании вспыхнул пожар, и только отважные действия тех же работников преградили путь огню. Каждый день следовало чего-то ожидать.

На подступах к Вильнюсу уже гремели бои. Воспользовавшись возникшей в городе сумятицей, работники библиотеки спешно паковали в ящики разных размеров что есть самого ценного и невосполнимого из богатств библиотеки, книжные уникумы, грузили на автомашину и везли в предместье Вильнюса, чтобы укрыть там в подвалах, под землей. Поистине отчаянная партизанская операция в тылу врага.

К счастью, советские войска наступали так стремительно, завязав уже уличные бои, что не дали команде Розенберга совершить над университетом непоправимое: последний акт уничтожения. Их и след простыл. 13 июля 1944 года Вильнюс был освобожден.

Не вся еще Литва была очищена от захватчиков, гремели еще ожесточенные сражения у западных границ, прорывалась с бомбежками вражеская авиация, а в Вильнюсе уже шла тяжелейшая трудовая борьба за восстановление жизни, за восстановление города, приведение в порядок университета. Удалось все-таки осуществить к осени традиционное открытие учебного года. 10 октября в некоторых аудиториях, кое-как расчищенных, отремонтированных студентами и преподавателями, прозвучали первые голоса занятий. Но могла ли в тот день состояться первая выдача книг в университетской библиотеке?

Ее работникам приходилось самим латать крыши, вставлять окна в своих помещениях, чинить двери, шкафы, полки, ездить в лес на заготовку дров… И вместе с тем проделывать дотошно-кропотливую работу по выявлению, собиранию, разбору, проверке, пересчету, составлению описей всего, что удалось спасти, уберечь, сохранить. Книжка за книжкой, том за томом, папка за папкой. Все эти «единицы хранения», которые стали уже для тех, кто их спасал, не просто «единицами», а вроде близких существ, каждое со своим лицом, возрастом, своей чувствительностью и капризами. Постепенно стало выясняться, что оккупанты все же разграбили более ста пятидесяти тысяч книг, много бесценных старинных рукописей.

Окончилась война, и, как в сороковом году, советские вузы, библиотеки других городов пошли на помощь своему вильнюсскому собрату. Сто тысяч томов советской научной литературы и периодики было получено только из Москвы, из Ленинграда, который и сам-то едва воспрянул от потрясений войны. Университетская солидарность.

Директором библиотеки был назначен Лев Иванович Владимиров — книговед, ученый библиограф, а проще сказать, любящий книгу. К тому же неутомимый организатор, умеющий быть деликатно настойчивым. Полная проверка всего наличия «единиц хранения» по всем статьям, их строгая научная классификация. И в итоге — составление сводного каталога, без чего не может существовать и плодотворно работать подлинно научная библиотека. Уже на пятый год новой жизни точный учет показал, что в ней насчитывается миллион двести тысяч единиц. И ежегодно прибавляется еще на десяток тысяч с лишним. Библиотека получила право на централизованное комплектование фондов: обязательный бесплатный экземпляр по своему профилю. Привилегия, которую надо заслужить.

Решив задачу «первой необходимости», можно было приступить и к другой: повести розыск редких книг, принадлежавших ранее университету и на разных переломах истории вывезенных, разбросанных по другим местам. Не только после закрытия старого университета Николаем I. И в наш век, в первую мировую войну, под угрозой наступления кайзеровских войск из Вильнюса, по-тогдашнему — Вильно, в спешном порядке эвакуировались книжные фонды и оседали где-то в хранилищах в глубине страны. А что было в период оккупации Литовского края буржуазной Польшей? Теперь, спустя столько времени, предстояло разыскать и заполучить обратно прежних «питомцев».

Университет рассылает повсюду запросы. Лев Владимиров разъезжает по разным республикам и городам, роется в каталогах книгохранилищ, музеев. Ищет и находит.

Разумеется, особая забота о книгах-реликвиях для литовского народа. Тут были свои радости и разочарования. Счастливо обернулось с «Постиллой» Микалоюса Даукши. Быстро откликнулась из Москвы главная библиотека страны — Ленинская. Да, имеется экземпляр таковой! И после всей процедуры официальной передачи из рук в руки «Постилла» Даукши вернулась в родное гнездо.

Не то было с «первой из первых», с «Катехизисом» Мажвидаса. Имелись сведения, что экземпляр ее хранился когда-то в Кенигсберге. Именно там, в его университете, четыреста лет назад работал «литовский беглец» Мартинас Мажвидас над своей первой книгой, и там же она вышла в свет.