Юрий Рост - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

Эта мысль о крестьянине-творце, а не просто исполнителе чьей-то воли перекликается с ранее высказанными словами умнейшего нашего писателя Федора Абрамова, который в обращении к своим землякам в деревне Веркола сказал:

«Исчезла былая гордость за хорошо распаханное поле, за красиво поставленный зарод, за чисто скошенный луг, за ухоженную, играющую всеми статями животину. Все больше выветривается любовь к земле, к делу, теряется уважение к себе…»

Вот как далеко проникла в сознание людей теория «винтиков» в общегосударственной машине. И хоть развенчана она и вроде бы похоронена, а живет, действует, поскольку и сегодня немало ее приверженцев остаются на постах, откуда могут командовать делами на земле. Безнравственность приказных работ особенно остро ощущается на живой природе, на пашне и лугах.

Сколько еще есть совхозов и колхозов, где командуют так называемые «сильные личности», способные и нынче загонять в подполье всякую свежую и добрую мысль земледельца — творца! Так отучают пахаря от самостоятельности, от красивой работы, от радости выращивания хорошего урожая — высшей радости человека!

Кто из настоящих крестьян не знает, что выходить на пашню без «искры божьей», без творческой мысли, которая соединяет, роднит человека с природой, — это насиловать себя. И тогда труд покажется тяжким вдвойне, а результаты не порадуют. Стопорится и урожай, и развитие в почве жизненных процессов.

В таких условиях земледелие становится неразумным, опасным для поля, для урожая, для настроения людей, поскольку они не получают за свой труд и половины того, что намечали.

Пришло время сказать о фактическом положении с пашней и лугами, как их видят сегодня ученые — биологи, почвоведы и агрономы.

Природа не обидела нашу страну землей. В последние полвека, когда была распахана целина в Казахстане и в Сибири, площадь пашни перевалила за двести миллионов гектаров. Не вся она, конечно, равноценная, потому что охватила огромную территорию двух великих равнин — Восточно-Европейской и Западно-Сибирской, продвинулась на север до Белого моря и на юг до границы с Ираном, Индией и Китаем, забралась в долины и предгорья Памира и Тянь-Шаня. Сегодня в СССР насчитывают 225 миллионов гектаров пашни и почти 300 миллионов гектаров пастбищ и сенокосов, местами очень хороших пойменных лугов, а в других местах просто неосвоенных, полупустынных или болотистых, особенно в плоских долинах северных сибирских рек и на склонах гор.

По последним данным, на одного человека у нас приходится 0,82–0,84 гектара пашни, вдвое, а то и втрое больше, чем в США и, конечно, в Западной Европе, в Индии или Китае. Богатство, разумеется, солидное, но надо помнить, что далеко не все гектары — это хорошие, плодородные от природы земли. Черноземов и черноземовидных почв в СССР, по данным Почвенного института, около 190 миллионов гектаров — три четверти подобных почв во всем мире. Остальные распаханные 35 миллионов — это темно-серые или серые лесные подзолистые почвы, и болотно-торфяные, и скудные песчаные почвенные разновидности. Их десятки и сотни.

Но вот что смущает. Даже при таком богатстве страна все-таки получает урожаи очень невысокие, а в сухие годы — и катастрофически низкие. Вызывает опасение большая зависимость урожаев от погодных условий, что не делает чести земледельцам и ученым, напротив, наводит на размышления: что-то в сложном механизме экологических связей и зависимостей у нас не срабатывает, хотя наука о почвах, почвоведение, родилась сто лет назад именно в нашей стране, ее отцом был Василий Васильевич Докучаев. И современная школа почвоведов, которая продолжает развивать докучаевские мысли, тоже на высоте. Ею разработана стройная теория и практика землепользования и создания таких биоценозов (В. И. Вернадский), в которых пашни, луга, леса, реки-озера составляют единое целое, способное и сохранить накопленные в почвах богатства, и рачительно тратить их, пополнять, полностью обеспечивая свое отечество изобильными продуктами земледелия и скотоводства.

Теория есть. Практика не использует ее и частично, иногда просто не замечает. Все остается, как было при Докучаеве, когда он написал в начале века:

«Мы решительно ничего не сделали, чтобы приноровить наши пашни к засухам, чтобы утилизировать в сельскохозяйственном смысле наши речные, снеговые и дождевые воды; мы до сих пор еще всю ответственность за наши неурожаи преспокойно возлагаем на погоду».

С тех пор прошло сто лет. Докучаев и его соратники успели организовать в черноземных районах опытно-производственные учреждения, такие, как «Каменная степь», где зависимость урожаев от погоды сведена к минимальному, а пашня щедро одаривает урожаем. Мы бросились было создавать в 1948 году систему всеобщего полезащитного лесоразведения. И легко расстались с ней, не сделав даже десятой доли задуманного. Мы как приняли за шаблон плужную пахоту — глубокую, еще глубже, еще! — так и ворочаем землю добрых три четверти века, не обращая внимания на призывы ученых (Дояренко, Овсинский, Чаянов) пожалеть землю, подумать о будущем. И доказательная книга Г. Канта «Земледелие без плуга» у нас переведена и широко известна. И много агрономов, приверженцев такого типа обработки. Однако плуг все еще властвует на полях, оставляет пашню под зиму оголенной и открытой.

Мы плохо обошлись со многими специалистами, ратующими за посев многолетних трав в севооборотах. Травопольщиками обзывали всякого последователя Клингена, Вильямса, которые доказали необходимость травосеяния на полях, поскольку травы спасали пашни от истощения и поверхностного смыва.

Все это дало повод академику Александру Леонидовичу Яншину сказать уже в наши дни:

«Мы, к сожалению, не всегда по-хозяйски, заботливо и с радением относились и относимся к нашей житнице, не всегда берегли и бережем драгоценное наше достояние. Поэтому и возникли неотложные проблемы защиты черноземов от разрушения ветром, водой и плугом, восстановления их плодородия».

К слову надо заметить, что травосеяние с успехом распространилось по Европе и США. И обеспечивает там и почвенное плодородие, и хорошие урожаи.

Зато в нашей стране создано и много десятилетий работало Министерство мелиорации и водного хозяйства, как раз и нацеленное, по замыслу, на защиту пашни от эрозий и потери плодородия. Что же оно? Каковы результаты его деятельности? Чем обернулись миллиарды затраченных рублей?

Задачи этого крупного учреждения ясны. Их очень четко обрисовывает ведущий почвовед страны, эксперт ООН по окружающей среде, Президент Всесоюзного общества почвоведов Б. А. Ковда:

«Мелиорация, — цитируем, — это целенаправленное улучшение земель, повышение плодородия почв и их устойчивости к воздействию неблагоприятных природных и антропогенных факторов с помощью целого комплекса приемов и методов, выработанных наукой и практикой мирового земледелия. Мелиорация — это улучшение почв с целью повышения ее плодородия, изменение природы почв или отдельных ее горизонтов, отдельных слоев…»