Виктор Шкловский - Собрание сочинений. Том 1. Революция

Это не новая часть строения вещи, а еще один включенный в нее кусок, от усилия ввязать ее крепче у читателя только заболят виски.

Описание старого города Ордынина дано обычно старой манерой, со включением «характерных слов» маленьким словарчиком (стр. 16).

Для связи отдельных мест описания применяется все тот же прием повторения. Стр. 11 (первая страница повести).

‹‹На кремлевских городских воротах надписано было (теперь уничтожено):

На стр. 23: «На Кремлевских ордынинских воротах уже не надписано…» — идет то же «Спаси, господи» и т. д.

На стр. 13: «Ночью же ходить по городу дозволяли неохотно, и если спросонья будочник спрашивал, кто идет — надо было всегда отвечать — обыватель!».

То же на стр. 17.

Кроме того, в самое описание включены кусочки: «летописи», «анекдоты» и «курьезная вывеска». Вывеска становится потом одним из способов связи частей.

Таким образом, мы имеем в этом маленьком отрывке Пильняка тот же прием, которым написано все произведение: оно состоит из кусочков, сколото из них.

Разница в композиции куска, в отличие от композиции всей вещи, та, что в этом куске связи частей даны логические и не использовано ощущение несводимости рядов. Описание заканчивается как бы двумя заключениями, описанием песни метели (это знаменитое: «Гвииуу, гаауу, гвиииуууууу, гаауу» и «Гла-вбум» и т. д.) и уже упоминаемым мною отрывком «Китай-город».

«Вьюга» также повторяется потом в вещи (стр. 176) сейчас же после повторения куска о «Китай-городе».

«Вступлению» соответствует «Заключение». Оно тоже, как и вступление, не поместилось в вещи, в ней другие темы, это другой рассказ.

Все это играет для русской поэтики роль ложного конца.

«Заключение» посвящено (оно называется «Триптих последний» (материал в сущности)) деревне, даваемой описательно, как «материал».

Реальная связь этого куска с вещью состоит в том, что он дает ей параллель, чем и разрешает всю конструкцию. Для Пильняка параллель эта должна выразить какую-то идеологию, сама мотивируется идеологией.

Чтобы связать «Заключение» с основной вещью, он механически вводит в «Заключение», которое само по себе представляет чистую безымянную этнографию, имена действующих лиц из основного цикла кусков.

Например, действует здесь колдун Егорка, действует он, конечно, по-пильняковски не очень сложно.

«Егорка у ног Арины склонился, сапоги потянул, юбки поднял, и не поправила в бесстыдстве юбок своих Арина» (стр. 186).

Действие элементарное вроде поступка Петра Первого.

Наговоры, данные в «Заключении», даны как наговоры, сказанные со слов Егорки. И любовная пара в «Заключении» не просто пара, а — Алексей Семенов Князьков Кононов и Ульяна Кононова, родственники старосты из отрывка «Первое умирание».

Моются бабы и девки в бане (стр. 189). «В банях не было труб, в дыму, в паре, в красных печных отсветах, в тесноте толкались белые человеческие тела мужские и женские, мылись одним и тем же щелоком, спины тер всем большак…» и т. д.

Это не только у меня, но и у Пильняка цитата, Пильняк цитирует себя самого на стр. 160 и этим связывает «Заключение» с «Частью 3-й триптиха» с описанием поезда мешочников.

Кроме того, «поезд» связан с главой о доме Ордыниных «вопросиком», не был ли дежурный с «Разъезда Мар» Андреем Волковичем или Глебом Ордыниным. С главой о коммуне анархистов он связан многократным упоминанием в ней имени «Разъезда Мар», то есть единством места.

Линия Архипова (большевики) дана сперва непонятным упоминанием: связывающий образ «Китая» кончается.

«Там, за тысячу верст, в Москве огромный жернов революции смолол Ильинку, и Китай выполз с Ильинки, пополз…

— Куда?!

— Дополз до Таежева?!

— Врешь! Врешь! Врешь! Загорит еще домна, покатят болванки, запляшут еще аяксы и фрезеры.

— Вре-ошь! Вре-ошь! Вре-оошь! — и это не истерически, а быть может разве с холодной злобой, со стиснутыми скулами — это Архип Архипов» (стр. 26–27).

Линия Архипова протянута через весь роман, она дана в виде эпизода, Архипов — его отец (самоубийство отца), слабо связана с линией Ордыниных (знакомство и женитьба Архипа на Наталье), связана с крестьянской линией путем упоминания о «пугачевской бороде» (смотри замечание Троцкого).

Кончается линия Архипова путем полного повторения, мы опять видим: «Китай», Архипова (уже объясненного), завод и метель.

Здесь же дано сюжетное, для Пильняка только по традиции обязательное окончание, женитьба Архипова и Натальи.

Пильняк пытается здесь (довольно удачно) оживить понятие счастья-уюта, которое от этого должно получиться.

Архипов все время изучает словарь иностранных слов, Наталья же решила иметь мужчину только для ребенка, без уюта.

Но когда они сходятся, то Наталья говорит: «Не любить — и любить. Ах и будет уют, и будут дети, и — труд, труд! …Милый, единственный мой. Не будет лжи и боли».

«Архипов вошел, молча прошел к себе в комнату, — в словарике иностранных слов, вошедших в русский язык… — слово уют не было помещено.

— Милый единственный мой» (стр. 180). Последняя строка механически снова повторяет уже разрешенный мотив.

В качестве «мистического комментария» к этим линиям даны еще две линии, линия Семена Матвеева Зилотова, который начитался масонских книг и видит во всем пентаграмму. Глава, в которой вводится Зилотов, называется «Здѣсь продаются пѣмидоры». Зилотов живет перед такой вывеской, вот как он показывает пентаграмму. «Семен Матвеев Зилотов взял со стола пятиугольный картон, где в центре, в кружке написано было слово — Москва, а в углах — Берлин, Вена, Париж, Лондон, Рим. Молча подошел к Сергею Сергеевичу, Семен Матвеев сложил углы пятиугольника: Берлин, Вена, Париж, Лондон, Рим сошлись вместе. Снова разогнув углы, Семен Матвеев по-новому сложил пятиугольник — Берлин, Вена, Париж, Лондон, Рим склонились к Москве, и картон стал походить на помидор: окрашенный снизу красным».

«Пѣмидор» связывает эту пентаграмму с бытом, а сама пентаграмма должна давать всей композиции широкий мировой план.

Может быть, в этом сказалось (не в строе фразы) влияние Андрея Белого на Пильняка.

Зилотов же инсценирует в романе «мистическое» обладание Оленьки Кунц Лайтисом, на престоле церкви. Это самое натянутое и непутное место романа.

При описании Зилотова применена временнáя перестановка: его жизнь рассказана при его вторичном появлении (стр. 135–137).

Зилотов сам по себе только мотивировка появления в книге отрывков из масонских книг, они могли бы быть мотивированы и как найденные, как произнесенные на лекции, наклеенные на стене над обоями и так далее. Цель их — увеличение многозначности вещи и ощущения несводимости рядов.