Рута Ванагайте - Свои. Путешествие с врагом

Сколько вам довелось видеть этих расстрелов?

Я уже и сосчитать не могу. Может, около десятка. Мы сами должны были гнать их от площади к ямам, а под конец расстреливали. Группами брали людей из этой толпы и уничтожали.

Они с вещами были?

Нет, только то, в чем одеты. Вещей из дома брать не давали. Строем их гнали, по четыре человека. В местечке побольше колонна получается длинная. Тем временем часть солдат уже стоит на краю ямы, а часть гонит их к яме. Загоняют в яму, укладывают, и мы их расстреливаем.

Расстреливали лежащих?

Лежащих. Один ряд выходит, тогда наверх влезает следующий, потом опять следующий.

Землей не засыпали?

Нет. Потом в конце только хлорную известь сыпали. Кто их окончательно закапывал – не знаю. Мы заканчивали расстреливать и уезжали. Нам выдавали только русские винтовки и русские боеприпасы. Среди боеприпасов были и разрывные пули, и зажигательные пули. Случалось, загорается одежда, одних гонят, а здесь уже одежда горит, такой смрад идет от горящего тела. Омерзительно. Не могу вам объяснить, это надо видеть.

Людей пригоняли, и они должны были на эти горящие трупы укладываться?

Да. Ложились, и все. Шли без всякого сопротивления. Чтобы остановиться на краю ямы: не пойду… Раздевались, влезали и ложились.

В какое место надо было целиться?

Чаще всего в грудь. Или в затылок. Но были разрывные пули, так очень быстро затылок у человека разлетается.

Сколько вы за одну акцию расстреливали?

А черт его знает. Сколько пригоняют, столько расстреливаешь. Пока не закончим, не уезжаем. Обратно из той группы уже не везут. Никто не сообщает, пригоняют тысячу, или две, или сотню, или сколько. Идут будто овечки какие-то, ни малейшего сопротивления.

А дети?

Малышей несли, других вели. Мы всех уничтожали.

Если мама или отец держат ребенка на руках, так они вместе с ним в яму ложатся?

Ложатся, и ребенка возле себя, руку на ребенка кладут.

Так вам надо выбирать, стрелять в отца или стрелять в ребенка?

Так сначала уже стреляешь в отца. Ребенок ничего не понимает. Подумайте про себя: как родители себя чувствовать должны, когда возле них ребенка застрелят? Не из автомата стреляешь, одна пуля отцу, потом уже ребенку.

Когда вас посылали на такой расстрел, какое у вас настроение было?

Не спрашивайте. Человек автоматом становится. Делаешь сам не знаешь что. Ужас. Немцы редко расстреливали, чаще всего фотографировали…

Вы, когда стреляли, думали, почему этих людей расстреливают?

Я больше никого не виню, только Бога, если он есть, почему он позволяет убивать невинных людей. И тогда так думал.

[Апрель 1988 года]

Солдат из батальона А. Импулявичюса в командировке кормил повар Стасис.

Стасис: Сначала они не говорили, что едут расстреливать. Ездили на “операции”. Чаще всего бывали добровольцы. Не каждый мог такую работу выполнять… Они, бывало, когда уезжали на операции, так, вернувшись, супа не брали, так много его оставалось…

Почему они супа не брали?

Так они себе там деньгами карманы набивали. В карты играют, пьют, пируют несколько дней.

Как там было с этими добровольцами? Все время одни и те же ходили, или один раз – одни, в другой раз – другие?

Те, которые жадные были, видят, что другие приносят с собой хорошие вещи, деньги, так в другой раз просятся, чтобы их взяли на операцию. Много сразу не ездили. Которые уж такие боязливые, так те не просились, их и не брали. А те, которые уж очень азартные, те просились.

Скажите, а как уживались те, кто ездил на эти операции, и те, кто не ездил?

Те, кто ездил, те довольные, что добычу получают. А те, кто не ездил, те той добычи и не хотели. И те довольны, и те довольны…

[1998 год]

Повседневная жизнь батальона постоянно освещалась в литовской печати. Вот что писали в 1942 году в патриотическом издании Karys (“Воин”):

В 10 часов в Минском кафедральном соборе был молебен. Молебен служил капеллан литовских батальонов на Востоке ксендз Игнатавичюс. Во время молебна в Минском кафедральном соборе звучали литовские песнопения. Молебен завершился национальным гимном. […]

Продолжая программу, хор батальона спел несколько литовских песен. Солдаты батальона продекламировали сочиненные ими и некоторыми нашими поэтами стихотворения. Потом была разыграна сочиненная лейтенантом Юодисом сценка “Отклики родины”. Программу завершили куплеты “Минские бубенчики”, в которых были затронуты наиболее характерные случаи их жизни литовских батальонов [141] “Karys”, №. 12, 14 марта 1942 г. Iš: Masinės žudynės Lietuvoje, 1941–1944 , p. 319–320. .

Жизнь “Минских бубенчиков” была несладкой. Большинство воинов, вступивших в батальон летом 1941 года, обязались служить шесть месяцев, а прослужили вдвое дольше. Никто даже и не собирался отпускать их домой, где были оставлены хозяйство, жены, дети. На просьбы военнослужащих отпустить их немцы даже после того, как те прослужили больше года, не реагировали.

Один из командиров литовского батальона самообороны в ноябре 1942 года писал немецкому командующему тыловой областью:

Когда в декабре 1941 года мы прибыли на фронт, мы были оборванные, без рубашек, часть – без обуви, но когда срочно понадобилось выполнять боевое задание, мы сами подготовились, хотя оставшиеся на постоянной вахте остались голые (без рубашек), 25 солдат – совершенно босые, но служить мы отправились. До января 1942 года мы были совсем без зимней одежды. Но литовец и в самый сильный мороз свой долг на фронте исполнил. Это все факты, которые говорят о наличии идеалов [142] Rimantas Zizas. Lietuvos kariai savisaugos batalionuose . Iš: Lietuvos archyvai , t. 11, 1998, p. 62. .

Майор Антанас Импулявичюс, командир батальона, который истребил десятки тысяч людей в своей стране и в Белоруссии, ушел на Запад, стал Импулёнисом. В 1964 году получил гражданство США и был выбран председателем литовской общины Филадельфии. В Литве был осужден заочно. Умер в США.

Кто они такие были, эти наши мужчины, которые расстреливали других мужчин, женщин, детей, стариков и больных?

Одно из немногочисленных исследований на эту тему – статья историка Руты Пуйшите о Холокосте в Юрбаркском округе.

Важнейшая мысль Руты Пуйшите: “Уничтожение людей было сознательным , т. е. преступник понимал, что он делает – убивает женщин, на глазах у матери убивает младенца, ударяя его о дерево… ” [143] Rūta Puišytė. Masinės žudynės Lietuvos provincijoje . Iš: Žydų muziejus: almanachas . Vilnius, 2001, p. 175.

По словам историка, преступников побуждали убивать следующие внешние факторы:

1.

Стремление приспособиться к новой власти (некоторые участвовали в антиеврейских акциях, желая доказать свою лояльность новой власти, поскольку в 1940–1941 годах слишком усердствовали, устанавливая советский строй в Литве).