Илья Эренбург - На тонущем корабле. Статьи и фельетоны 1917 - 1919 гг.

Дух против хаоса, Россия против ленинского «интернационала», свобода против насилия, любовь против ненависти. Слышите, Иван Иванович? Эти гордые слова не похожи на свистки городовых, которые ловят вора. Не прославляйте же нынешних героев устами, славившими генерала Эйхгорна [184] Герман фон Эйхгорн (1848–1918) — генерал-фельдмаршал, командующий группой немецких армий на Украине, убит эсером. , гетмана Скоропадского [185] П.П.Скоропадский (1873–1945) — гетман, провозгласивший создание «Украинской державы» (1918). и ультрафиолетового Энно [186] Эмиль Энно — французский вице-консул в Киеве, представлявший на Украине страны Антанты. . А вы, для которых голос Иванов Ивановичей вдруг стал «Божьим голосом», не думайте, что вся Россия в восторге задремала, переваривая первый сытный и спокойный обед. Она проснулась, и широко разверстые глаза глядят на хмурую трудную зарю неведомого дня, и великое сердце ее бьется жаждой новой правды.

В королевской библиотеке Мадрида читал я рукопись XV века «Откровение Сатанаила». Ее автора звали Педро Сальватос, он был сожжен в Бургосе за пристрастие к черной магии. «Откровение» — нечто вроде медицинского словаря, поучающего, как надо лечить различные болезни. Против лихорадки помогает печень черного козла, против рожи — толченая кожа жабы. Кроме этих определенных средств, знахарь указывает на «иудейскую кровь, которая обладает таинственной силой излечивать все явные и тайные недуги».

Бедного Педро сожгли, но его рецепт широко использовали. Если в толченых жаб не верит теперь даже старая бабка из глухой деревни, то вера в особенные целительные свойства еврейской крови еще жива даже в сердцах мудрецов и трибунов. Франция слишком долго больна республиканскими идеями — генерал Буланже [187] Ж.Буланже (1837–1891) — французский генерал, возглавил шовинистическое движение. и Дрюмон [188] Эдуард-Адольф Дрюмон (1844–1917) — французский монархист, антисемит, противник пересмотра дела еврейского офицера А. Дрейфуса, необоснованно осужденного за «измену». Дрюмон был близок и к буланжистам. пробуют вылечить ее. В самой Франции трудно — полиция мешает (какая несознательная полиция!), зато в Алжире резвые лекари вырезывают несколько сот евреев. Румынские крестьяне не хотят больше пухнуть с голоду в могильных землянках — надо вспрыснуть страну лечебной кровью. Кишиневские жертвы [189] «Кишиневские жертвы…» — евреи, погибшие в дни погромов 1905 г. должны были исцелить Россию от «бессмысленных мечтаний».

Настали страшные годы революции. Наша земля тяжко заболела. Одни принимали это за муки родов, другие — за бредовую горячку, третьи за — смертную агонию. Лечили всеми способами: от митингов на каждом перекрестке до деловитых чрезвычаек. Выписали чужестранных докторов из Пруссии и даже из Сенегалии. Разные партии, разные мимолетные правительства предлагали свой способ — самый научный и самый современный, спорили и сражались, и, отчаявшись во всех средствах, вспомнили мудрый рецепт старого испанского знахаря. Лечили уже не случайно, не кустарным способом, а планомерно, регулярно. Открылась эра того, что мы из стыдливости зовем французским словом «эксцессы», но для определения чего французы всегда употребляют русское слово «pogromes». И с какой щедростью, с какой воистину царской расточительностью проливали на землю дешевое лекарство!

Теперь еще многие верят, что еврейская кровь может помочь от чумной заразы большевизма. Я говорю не о торговке, которая сидит на углу моей улицы. Эта настолько крепко уверена, что на днях, когда собака опрокинула ее корзину с пирожками, воскликнула: «Пока всех жидов не перебьют — не будет порядка!» Ведь хотя большевики загоняли ее в XXX век, ей позволительно, пожалуй, честно застрять в XV. Но у Педро Сальватоса есть другие ученики, которые очень умны и очень культурны, которые пишут не колдовские заговоры, но передовые статьи в больших газетах. Я не знаю, верят ли они в свои слова, как верил Педро в Сатанаила, но других уверить хотят. Их способы несложны и однообразны. Надо только меж словами «еврей» и «коммунист» поставить маленькую черточку, крохотное тире. Порой кажется, что они страдают каким-то исключительным пристрастием к евреям. Они подробно описывают завтраки и обеды Троцкого, его голос и походку, предпочитая презрительно не замечать какого-то третьестепенного Ленина. Не любят они не просто евреев, но евреев-большевиков. Других они как-то до сих пор не разглядели. Правда, были евреи, стоявшие во главе первой в России организации, объявившей войну большевикам, — «Союза георгиевских кавалеров». Правда, молодые прапорщики-евреи (этого тоже они не знают) честно умирали вместе со своими товарищами. Правда, тысячи евреев томились и гибли в чрезвычайках. Правда, Урицкого убил еврей Канегиссер, а в Ленина стреляла еврейка Каплан, и оба были расстреляны. Но эти «случайные личности» мало интересуют сторонников радикального лечения. Они пишут о «русских» погромах, устраиваемых большевиками, но эти погромы не так сильно отличаются от других «нормальных», ибо в списках жертв, рядом с Иваном и Петром, значатся Ицко и Мордух. Я хочу верить, что они искренны, но слепой, размахивающий палкой, опасен. От редакционных кабинетов далеко до базаров местечек, но слова летают лучше птиц. Порой ночью меня преследуют тени убитых, И тогда я готов умолять и негодовать, убеждать и молиться, только чтобы раскрыть глаза и бабы с пирожками, и умного писателя.

Россия выздоравливает. Кризис, кажется, миновал, и на изможденном челе пот, как роса, говорит о наступившем переломе. У ее ложа грудятся все племена, которые познали в эти годы ужас сиротства. Глядите — евреи среди них! Откажитесь же от испанского рецепта: знахарь солгал! Если бы еврейская кровь лечила — Россия была бы теперь цветущей страной. Но кровь не лечит, она только заражает воздух злобой и раздором. Слишком много впитала родная земля крови и русской, и еврейской, теплой человеческой крови. Еще в сотнях городов работают чрезвычайки, еще длится братоубийственная война, еще больна Россия, тяжко больна. Попробуйте лечить ее любовью!

В прошлом году в Москве один хитроумный кабатчик поручил отделать свое кафе художникам-футуристам. Поглядывая на квадратики и кружки, потирал руки:

— Маловразумительно, но очень к моменту. А белогвардейцы придут, велю перекрасить, стиль ампир заверну, с цветочками…

Большевики мечтали об искусстве дрессированном и брали на учет вдохновение. Я храню для грядущего «Сатирикона» [190] «Сатирикон» — еженедельный журнал сатиры и юмора (Петербург, 1908–1914). пригласительную повестку на заседание некоей академической комиссии, которая должна была обсуждать вопрос об «официальном советском стиле». Этот казенный стиль менялся, впрочем, в зависимости от вкусов полуграмотного комиссара. В 1918 году улицы Москвы украшались исключительно футуристическими плакатами, а в 1919 году Фриче объявил не только футуризм, но и всякое отклонение от фотографии «буржуазным искусством». В одном городе придворным поэтом числился Ясинский из «Биржевки», в другом — Маяковский. Все же, надо признать, что художники из молодых, которым раньше доступ даже на выставки был закрыт, охотнее пошли к этим своеобразным меценатам. С другой стороны, хаотичность и непримиренность современного искусства порой импонировали большевикам. Большое количество невежд и проходимцев, не умеющих нарисовать человека или срифмовать двух строчек, использовали это пристрастие и объявили себя «футуристами». Но и подлинные творцы — режиссеры: Ф.Комиссаржевский, Мейерхольд, Марджанов, художники: Альтман, Малевич, Машков, Татлин, поэты: Маяковский, Хлебников впервые получили возможность выявить перед широкими кругами общества свои достижения. Конечно, все это протекало при крайне неблагоприятных условиях. Новые вкусы не прививались, но насильно декретировались. Невежественные подделки заслоняли подлинное искусство. Вместо понимания получилась подобострастная улыбка московского кабатчика «к моменту-с»…