Литературная Газета - Литературная Газета, 6631 (№ 07/2018)

Если кинокартина о выдающемся писателе (символе поколения), да ещё и популярном телеведущем, то нужно быть готовым к тому, что зрители себя с ним идентифицировать (а зрительницы – с его жёнами и подругами) вряд ли будут. Суперуспешный, богатый, разъезжающий на гелентвагенах и спивающийся наркоман, не замечающий, что в него уже три года влюблена прелестная ассистентка (Юлия Хлынина), – редкое сочетание. Ладно, был бы молодой да красивый, как Данила Козловский из «Духлесса», а то уже сильно потёртый, к тому же раздваивающийся в диковинно закрученном сюжете.

У гения кризис, пишет он всё хуже и хуже, а последний роман вообще не пишется, отношения с близкими портятся, всё валится из рук. И тут появляется двойник (его, как и писателя, играет Константин Хабенский), который начинает за писателя жить и делает всё лучше, чем он. Только дочка распознала подмену, а мы, наивные, должны верить, что ни ближайший друг (Фёдор Бондарчук), ни бывшая жена (Анна Михалкова), ни его телевизионное окружение – никто не раскусил лжегероя. Вопрос: бывали ли у писателей такие фанаты, которые делали серию пластических операций, чтобы добиться стопроцентного сходства с кумиром? Ну, хорошо, трудно, но поверим, что бывали. Но ради чего двойник приносит такие жертвы? Чтобы завладеть его деньгами, любовницами, гелентвагеном? Он маньяк? Есенинский «чёрный человек»? Нет, тут всё делается из чистой благотворительности, ради того, чтобы писатель изменил свою жизнь к лучшему.

Он в итоге и меняет, отдаёт свой написанный в психушке роман двойнику, видимо, чтобы тот продолжал замещать писателя на публичном фронте, а сам отправляется – на личный, к единственно верному человеку – дочке. То есть, надо думать, литература с телевидением и прочая суета сует посланы им на фиг. Если следовать логике картины, и кинематограф – тоже бесплодное томление духа. Зачем же снималась эта лента? Успех в прокате крайне сомнителен.

Можно ли простить измену?

Общество / Гуманитарий / Недоумеваю, дорогая редакция

Савчук Марина

Теги:образование , ЕГЭ , сочинение

Оказывается, даже нужно

В начале декабря все одиннадцатиклассники страны написали этапное сочинение, сдача которого (зачёт/незачёт) является допуском к ЕГЭ. По словам моего ученика, с которым я занимаюсь как репетитор, 60 процентов ребят его класса (знаменитой школы Санкт-Петербурга) выбрали тему «Когда можно простить измену?». Оцените формулировку! Не «Можно ли простить измену?», а «Когда можно простить…»

В своих сочинениях школьники на этот вопрос аргументированно и единодушно ответили: «НИКОГДА». Это было в среду. А уже в пятницу утром ребятам сообщили, что такой ответ – неправильный (!), поэтому всем выставляется незачёт. Однако к концу учебного дня это решение проверяющими было изменено – и все сочинения с «никогда» признали-таки зачётными!

Почему? Учителя признали ошибочность своего мнения (в числе прочих тем, кстати, была и такая: «Может ли общественное мнение быть ошибочным?»), поняв, что недопустимо, аморально требовать от юношества нацеленности прощать изменников, предателей? Или вовремя вспомнили, что подобное сочинение нужно оценивать не за выбранную точку зрения, а за внятное и аргументированное изложение своей позиции? Или просто испугались количества выданных незачётов и решили не портить статистику, показатели учебного заведения?.. Кстати, именно последняя версия была озвучена школьникам как причина перемены решения по их «неправильным» сочинениям.

По данным уже коллег, описанная ситуация имела место не в одной питерской школе, минимум – в двух. Но завтра может оказаться, что во многих. А теперь вставим это событие в один контекст, например, с выступлениями школьника Коли со товарищи в бундестаге или с ярыми призывами к нашим спортсменам непременно участвовать в предстоящей Олимпиаде без возможности представлять свою страну… По Достоевскому, «тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». Сердца детей, школьников, которые – наше будущее.

До них нет дела никому

Общество / Гуманитарий / К доске!

Сегодня вонзил нож в виртуале, завтра – в реале

Теги:образование , дисциплина

Наши дети одиноки как никогда

После того как в течение одной недели в российских школах произошли три случая насилия по отношению к учителям и ученикам, два из которых закончились трагедией, общество замерло, не понимая, как реагировать на эти события. А затем вынесло вердикт – во всём виновато изображение насилия в интернете.

«Стрелялки», конечно, зло, но…

Да, соглашусь, дети и взрослые сейчас с самозабвением играют в «стрелялки», и в Мировой паутине полно групп, культивирующих насилие. И тем не менее, на мой взгляд (а я отдала образованию 31 год своей жизни), причины участившегося насилия в школах более глубоки и серьёзны. Обычно то, что закладывается в виде реформ, «выстреливает» лет через 7–10. Вот модернизация, запущенная в конце нулевых, и дала сегодня результат в виде убитых и раненых детей и учителей.

Среда, в которой находится ребёнок, несомненно, оказывает на него большое влияние. Но почему в 90-е годы, когда на экранах телевизоров сплошным потоком лилась кровь и свирепствовали ОПГ, учителей и детей в школах не убивали? Да, потому, что правительству было не до реформирования образования. Да, тысячи высококвалифицированных педагогов в начале 90-х годов были вынуждены уйти из школы, потому что на те деньги, которые им платили, трудно было содержать семью. Но многие остались. И школа развивалась: апробировались авторские программы и учебники, разрабатывались и внедрялись новые педагогические технологии, образовывались новые виды школ – гимназии, лицеи, учебно-воспитательные комплексы, в которых образование начиналось с детского сада и заканчивалось 11-м профильным классом. Вводились новые предметы: этика, эстетика, дизайн, зарубежная литература, мировая художественная культура и другие.

Не буду лукавить, много хорошего было сделано за последние годы в среднем образовании: значительно увеличено финансирование, тысячи школ оснащены современным оборудованием, повысилась зарплата педагогов, особенно в Москве. Профессия учителя постепенно становится престижной. Но обратите внимание, нынешние преступления совершались в свежеотремонтированных охраняемых школах благополучными с виду подростками. В чём же дело? Мне думается, что главное зло в том, что процесс модернизации, призванный повысить качество образования, вывести его на новый технологический уровень, был задуман и осуществлён не педагогами, а экономистами.