Сергей Пятенко - Деловое образование в России

Сотрудничество необходимо как в самом образовании, так и с внешними заинтересованными сторонами. Увы, способность договариваться не является сильной национальной чертой россиян. Так, в образовании ощущается острая необходимость в формировании стратегических альянсов. Но сегодня лидеры отдельных сегментов больше соперничают, чем объединяются для создания синергии. Между тем в мире уже распространяется практика стратегических объединений. Бизнес-школы объединяются с ведущими тренинг-центрами, с консалтинговыми компаниями, с представителями правительства, руководителями отдельных корпоративных университетов и создают уникальные образовательные проекты.

В России же мы можем насчитать несколько десятков проектов «двойных дипломов» ведущих отечественных бизнес-школ с зарубежными. Но есть только пара-тройка небольших проектов, которые совместно реализуют бизнес-школы, расположенные в разных городах России. Мало что слышно и о серьезных проектах, объединяющих бизнес-школы и корпоративные университеты, бизнес-школы и ведущие консалтинговые компании России.

Между тем специфика образования, в отличие от иных сфер, больше подталкивает к взаимному сотрудничеству и лозунгу «компирации» (конкуренция и кооперация одновременно). Этому также способствуют некоторые существенные особенности конкуренции на рынке образования. Например, не всегда идет борьба за трудовые ресурсы: один и тот же преподаватель может работать в разных учреждениях, в том числе конкурирующих друг с другом. Бывает, что конкуренты образованию обнаруживаются вне сферы образования. Например, крупная компания создает стандарт знаний специалиста, и этот стандарт оказывается востребован рынком. Подобных сюжетов было, есть и будет множество. Поэтому надо учиться умению договариваться о взаимодействии, о возможностях объединения ресурсов и достижений синергетических эффектов. Иного не дано.

Общественное недовольство качеством образования обычно сфокусировано на неадекватном содержании обучения, устаревшей инфраструктуре и отсутствии всякой связи между усилиями, затраченными на получение хороших оценок, и последующей карьерой. Зачастую подразумевается, что каким-то образом государство должно обо всех этих проблемах позаботиться. Доля истины здесь есть: например, увеличение финансирования могло бы способствовать развитию школ и вузов.

Но это не есть решение всех проблем. Образование не может быть исключительно предметом заботы центральной власти. Прежде всего оно должно стать предметом заботы самих образовательных учреждений. Необходимо завершить переход от советского вуза как формы подготовки персонала для отраслевого министерства к университету как автономной организации, имеющей свою репутацию на рынке и в обществе. В России этому переходу больше всего мешают определенная ментальная леность, потребность в опеке со стороны патерналистского государства и желание многих, чтобы некий «начальник» всё за них придумал и решил.

Проблема автономности высших учебных заведений не нова. Ей почти тысяча лет – от момента появления европейских университетов Болоньи, Саламанки и Парижа. Тогда же начались дискуссии и борьба за автономию, которые ведутся до сих пор. Сегодня лучшие университеты независимы от государства или региональной власти. Но, несмотря на эти свободы, они продолжают считать проблему актуальной и активно отстаивать свою автономию.

Действительно, многовековая практика подтвердила: для адекватной реакции на нужды мира «университет должен иметь моральную и интеллектуальную независимость по отношению к любой политической и экономической власти, реализуя свою деятельность в области исследований и образования» [84]. Все крайности обычно неэффективны.

С одной стороны, при отсутствии должной степени автономности университеты больше заинтересованы в том, чтобы соответствовать формальным требованиям министерства, а не в поиске оптимального для них курса развития и адекватной реакции на изменяющийся мир. С другой стороны, автономия в представлениях определенной группы нашей «прогрессивно-демократической общественности» заключаются в требовании дать государственных денег и не спрашивать отчета об их использовании. При этом автономия часто понимается как право работать на госсредства в зарубежных интересах. Например, агитируя способную молодежь уехать на Запад.

Другим следствием автономии, по мнению этой группы, должно быть право, точно так же работая на деньги бюджета РФ, готовить, например, публикации, продвигающие «чужие» аргументы в ситуации конфликта интересов с другими странами.

В наших условиях проблема не столько в отсутствии формальной автономии, сколько в том, что самостоятельность университета не является «генетической ценностью» [85]. Опыта автономной жизни вузов у нас мало. В 300-летней истории российских университетов, начиная с создания московского и санкт-петербургского в XVIII веке, ситуация с автономией напоминала «качели». При их создании образцом послужили немецкие университеты, которые к тому времени накопили столетия опыта отстаивания самостоятельности.

Практике деятельности российских университетов был свойствен некоторый уровень автономности (по сравнению с большинством общественных институтов имперской государственности), что и было зафиксировано в первом университетском уставе 1804 года. Через 30 лет Николай I значительно ограничил права университетов. Затем Александр II в программе послаблений и реформ фактически восстановил исходный уровень самостоятельности.

Советская власть, перекраивая социальное устройство, лишила университеты всякой автономности и стала регулировать даже предметное содержание, а не только, например, присвоение степеней и вопросы финансирования. В 1930-е годы большинство университетов СССР были «разобраны» на отдельные институты в ведомственной логике – так возникли медицинские, педагогические, сельскохозяйственные вузы. Вопрос об автономности был уже неуместен. Кого, чему, как учить – все эти полномочия были изъяты из компетенции вузов.

Однако жизнь стала брать свое: необходимость технологического развития в условиях холодной войны и гонки вооружений заставила пересмотреть вопросы подготовки кадров для передовых отраслей. Появление в 1950-х целой группы вузов с расширенными правами в определении содержания образования было вынужденным отступлением от тотального регулирования. Ярким примером является московский Физтех со своим особым дизайном образовательной логистики и индивидуальных траекторий студентов.