Сергей Пятенко - Деловое образование в России

Вообще вмешательство государства и в тот период иногда носило весьма позитивный характер. Так, например, говорят, что в СССР создание системы специализированных математических школ было пролоббировано представителями оборонных министерств, озабоченных качеством образования выпускников технических вузов. В общем, несомненный факт, что физико-математическое образование было весьма востребовано в советском государстве.

Следующий период можно назвать «брошенные в девяностые». «Невидимая рука рынка показала очень даже видимую фигу» (Г. Явлинский, российский политик). В постсоветском хаосе университеты оказались «сами по себе». К этому никто не был готов. Советские вузы никогда не обладали ни реальной автономией, ни даже пониманием, что с ней можно делать. Один из эффектов нежданной свободы реализовался в резком росте количества получающих высшее образование (примерно с 20 % до 60 % выпускников школ). Одновременно принципиальные изменения во всем укладе жизни привели к массовой потере молодых кадров, ушедших в другие сферы деятельности или отправившихся в эмиграцию. Всё это создало проблемы для качества образования.

Ситуация стала меняться в 2000-х годах, когда общество начало осознавать ключевое значение образования для развития страны. В последние 10–15 лет вузам/университетам были выделены значительные ресурсы – при выполнении определенных условий. Появились федеральные, национально-исследовательские и опорные университеты, а также элитная группа университетов программы «5–100». Сейчас России необходимо выбрать свою оптимальную модель университета, в том числе с разумной степенью самостоятельности (см. также главу 12).

Попробуем понять, что стоит за понятием автономии университетов. Во-первых , это возможность университета как организации самостоятельно определять траекторию своего развития, формировать видение себя и своего влияния на мир. Во-вторых , это академическая свобода, то есть те самые принципы свободы преподавания и свободы исследований, на которых был построен гумбольдтовский университет в XIX веке и которые лежат в основе современного исследовательского университета. В-третьих , это свобода студента выстраивать свою траекторию обучения (выбор университета, предметов, преподавателей), обеспечивающая полноценное развитие личности.

Для университетов автономия не значит, что им позволено делать всё, что они пожелают. За свободу они платят ответственностью за свои решения перед обществом, профессурой, студентами и выпускниками.

Девяностые с их массовым возникновением псевдовузов/университетов показали, что не привыкшие к свободе вузы склонны реагировать на внезапное обретение автономии резким падением качества обучения и вульгарной коммерциализацией. Лишь долгие годы эволюции могут привести к положению дел, когда университеты будут одновременно обладать высоким уровнем автономии и демонстрировать высокий уровень публичности, позволяющий обеспечить должный контроль со стороны общества. Желание государства контролировать расход бюджетных денег, отпущенных на вузы, и видеть реальное повышение качества образования, обоснованно. Но отчетность не обязательно означает прямое подчинение.

С точки зрения финансов, у российских вузов в основном операционный бюджет – вместе с деньгами приходят указания, на что и когда их тратить. Жесткий контроль трат не позволяет открыться длинному горизонту планирования, поскольку университеты не могут делать инвестиции. Здесь об инновационном и трансформационном развитии речь не идет. По всей видимости, необходимо расширять переход к блочному финансированию на длительный срок.

В свою очередь, сами университеты должны направить усилия на диверсификацию источников финансирования. Хотя российские университеты за последние 15 лет научились формировать порядка 50 % бюджета из негосударственных источников, одновременно был значительно увеличен объем государственного финансирования ведущих вузов. Но при всей необходимости повышенного финансирования эта зависимость от единственного источника денег снижает самостоятельность.

При нахождении разумного именно для России баланса между централизацией образования и автономией вузов важнейшей проблемой является отсутствие доверия между всеми заинтересованными сторонами: властью, вузами, бизнесом, обществом, работодателями, самими обучающимися и т. д.

Только путем уважительного многостороннего диалога и формирования взаимного доверия можно создавать эффективные модели функционирования нашего образования в XXI веке. Аналогичная ситуация – отсутствие доверия между заинтересованными сторонами как главное препятствие развитию, – похоже, сложилась и в отечественной науке. Но это тема для отдельного разговора.

Для того же, чтобы стать передовым общественным институтом, формирующим будущее, университет должен быть автономным в определении своей деятельности и одновременно публичным в смысле открытости своих замыслов и достижений. Университеты должны иметь право самостоятельно создавать и модифицировать свои учебные планы, определять плату за обучение и требования к абитуриентам. Без автономии имеем то, что имеем: отсутствие стратегического мышления и формальные миссии. Администрации слишком заняты вопросами отчетности и соответствия нормативам, а не проблемами образовательной, исследовательской и инновационной политики.

В то же время в европейском мире, начиная с XVIII века, университеты успешно содействовали решению задач национальных государств. Несомненно, об этом тоже стоит помнить при формировании нашей модели управления образованием. Конечно, наши западные «друзья» и их российские соратники будут убеждать нас, что не надо отстаивать наши национальные интересы. Это, дескать, устарело. Причем сам Запад продвигает свои интересы всегда и везде. Реально (с их точки зрения) получается, что право на национальные интересы есть только у определенных стран.

Но хочется верить, что всё-таки наше общество уже повзрослело и способно действовать исходя из наших собственных, а не чужих интересов. Фактически сфера рациональных решений находится между двумя крайностями. С одной стороны, недопустима полная безответственность университетов перед обществом, в том числе отсутствие отчетности за трату денег налогоплательщиков и работу в иностранных интересах за деньги российского бюджета. С другой стороны, очевидно плох режим тотального контроля, при котором университеты напоминают подразделения министерства. С учетом этих обстоятельств, понимая национальные интересы, и предстоит формировать эффективную российскую модель управления образованием.