Л Гагут - Исповедь сталинского поколения [Отклики на судебный процесс И.Т. Шеховцова, фильм «Очищение» и книгу «Дело Сталина-„преступника“ и его защитника»]

Первый послевоенный год, в стране сильнейшая засуха. И в тех местах, где находился Борис, отразилось это стихийное бедствие. Но посмотрите, как он пишет об этом: «Отменены дополнительные пайки. Ясно, что стране тяжело…» Сколько патриотизма в этих словах, какое высокое чувство гражданственности в них! (журнал «Неман», 1987 г., № 3). Прочитайте эту исповедь человека, просидевшего «от звонка до звонка» десять лет, действительно ни за что — может, тогда шевельнется что-то доброе в вашей душе, и вы начнете переосмысливать свои взгляды на нашу трудную историю и свое место в ней.

Более половины своего письма вы посвятили рассказу о своей довоенной, «военной» и послевоенной жизни — наверное, потому, что неодолимым стало желание выговориться, поведать мне о вашей жизни. Тем более — вы не сделали этого в начале 50-х. И я вам тогда ничего не рассказывал о себе. Вы через газету пригласили меня к исповеди. Извольте. Вот что я рассказал о себе в 1984 году корреспонденту «Литературной газеты» по его просьбе. В неполные 18 лет — наводчик противотанкового орудия. Задача артполка — прикрывать танкоопасные направления.

Лето 1944 г. Бои на реке Великой, освобождение Пскова, Острова. Медленное продвижение на Запад, отчаянное сопротивление немцев, танковые контратаки. Все время на прямой наводке, в боевых порядках пехоты. Приходилось браться за автомат и ручной пулемет (они были в каждом расчете), когда кончались осколочные снаряды, и вместе с пехотой отражать атаки немцев.

23 августа 1944 г., юго-восточная Эстония. Ночной бросок на другой участок фронта, где ожидалась контратака немцев. Окопались, замаскировали орудие снопами ржи. Впереди копны ржи. И вдруг они начали раздвигаться, и из-за них выползли немецкие танки, за ними — пехота. Решил подпустить головной танк ближе, чтобы бить наверняка. Сосед не выдержал, выстрелил, промахнулся — и размаскировал орудие. Немцу повезло — немедленным выстрелом из танка вывел из строя соседнее орудие и весь расчет. Стреляю в танк — промах, второй выстрел — с танка сорвана гусеница. Выстрелы размаскировали орудие. Танк наводит ствол орудия на меня. Одновременные выстрелы, оба промахнулись.

Понимаю, что решают доли секунды — кто быстрее произведет точный выстрел. Я успеваю раньше — танк задымился. Начался минометный обстрел, убит заряжающий и подносчик снарядов. Но главное — разбита панорама, прицельно стрелять нельзя. Вижу, еще один танк идет на орудие, а за ним — пехота. Выход один — наводить через ствол. Удача — танк идет прямо, значит, он останется на линии моего выстрела. Командир орудия заряжает, стреляю — попадание, танк окутывается дымом. Но немецкая пехота продолжает идти вперед, командир орудия берет ручной пулемет, я — автомат, и вместе с нашими пехотинцами отбиваемся.

Через день не стало моего командира. Прорвана немецкая оборона; обогнав пехоту, движемся по дороге, весь расчет в автомашине, а я на станинах орудия. Наверное, в рубашке родился, прямое попадание мины в автомашину — и никого нет, к счастью, не взорвались снаряды. Заговорили немецкие пулеметы справа из хутора. Следовавшие за нами орудия стрелять по хутору не могут — он не виден за лесопосадкой. Подошли бойцы из других расчетов, помогли отцепить орудие от автомашины, развернуть его. Закапывать сошники некогда, стреляем прямо с дороги по крышам домов, откуда строчат немецкие пулеметы. Подоспели наши танкисты с пехотой на броне. Наступление продолжалось. Вскоре и меня ранило во время отражения очередной контратаки немцев.

В те горячие июльские и августовские дни писать письмо родителям было некогда. И только в первый послевоенный год, вернувшись домой, узнал, что им обо мне писали. Из письма командира части моему отцу: «В боях за свободу и независимость нашей Родины Ваш сын проявил себя верным сыном социалистического Отечества. За отвагу и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, он награжден медалью „За отвагу“».

Из письма к матери: «Ваш сын в боях с немецко-фашистскими захватчиками отличился, за что награжден орденом Славы III степени. Он в боях за деревню Н. показал себя как храбрый и смелый наводчик… Мы гордимся им как лучшим товарищем и как смелым наводчиком. Комсорг Зубаиров».

И в этих письмах — призыв к родителям: «Надеюсь, что и Вы приложите все усилия на работе к тому, чтобы приблизить час окончательного разгрома фашистских мерзавцев». Мне потом они рассказывали, что этот призыв не остался без ответа. Может быть, только сейчас понимаешь, как много значили такие письма, что и в этом было тогда единство фронта и тыла.

Награды тогда получать было некогда. Тогда в минуты передышки перед строем батареи зачитывали и вручали благодарность командира части: «В боях за освобождение родной земли от немецко-фашистских захватчиков Вы проявили себя бесстрашным и мужественным воином непобедимой Красной Армии, верным сыном великого советского народа, Вашим подвигом гордится вся наша часть. Объявляю Вам благодарность и от души поздравляю с успехом. Командир части Коваленко» …Погибли за день до моего ранения командир полка майор Коваленко и командир батареи капитан Денисов. Так и не удалось до сих пор найти ни одного однополчанина.

Лишь через год после Победы нашли меня не полученные тогда награды: Орден Славы III степени, медаль «За отвагу», две медали «За боевые заслуги».

А вот что рассказала корреспонденту «Литературной газеты» моя жена, о которой вы так тепло отозвались в своем адресованном мне, ей и сыну письме. (К сожалению, не опубликованы наши рассказы).

«С отличием воевал, с отличием после войны закончил среднюю школу, юридический институт и исторический факультет университета. Да, два желания было: стать юристом и историком. Поэтому сразу после окончания юридического института начал работать следователем, заочно учился в университете. А закончив его, все-таки остался на следственной работе. Прошел все ступени этой работы: следователь прокуратуры г. Кировограда, старший следователь областной прокуратуры, прокурор следственного отдела, прокурор-криминалист, начальник следственного отдела.

Но учеба на историка не была потерянным временем. Может быть, именно изучение курса психологии и педагогики и определило направленность следственной и общественной работы: глубокое изучение психологии преступника, проникновение в его душу и помыслы и, с другой стороны, — педагогика правовой пропаганды среди учащихся, молодежи, работа пропагандиста, лектора. Наверное, поэтому начальник следственного отдела Ш. смысл своей работы видел в том, чтобы научить следователя самостоятельности мышления, и поэтому не спешил сообщать готовый ответ на трудный для него вопрос, а, дав информацию к размышлению, помогал ему самому найти путь к решению этого вопроса. Тяготение к делам, где на первом плане психология человеческих отношений в их бытовом и социальном проявлениях, где в расследовании — острота борьбы, простор для творчества и искусства. Замаскированные хищения, запутанные убийства, загадочные исчезновения… Сам расследовал такие дела и следователей учил искусству их расследования.