Илья Кормильцев - Non-fiction

Вообще нужен материал, чтобы переводчик себя проявил. Такого материала сейчас мало, потому что подавляющее число англоязычных авторов пишут крепкую замечательную беллетристику, но в ней нет особых трудностей.

В искусстве надо действовать, как действует террорист…

РЖ:Илья, какой мотив был главным для Вас при выборе для перевода романа Ника Кейва: текст сам по себе или же его музыкальное творчество?

ИК:Конечно, текст сам по себе был мне интересен. Но факт, что я узнал о существовании этого текста, безусловно, связан с реноме автора. В общем-то, в жизни всегда так и бывает.

РЖ:Рифмуется ли, по-вашему, роман Кейва с его песнями?

ИК:Не просто рифмуется, он является своеобразной параллелью его музыкальному творчеству. В романе иногда просто пересказываются сюжеты отдельных песен. Весь роман, по большому счету, — римейк его песен. Эти два явления очень тесно переплетены — один мир, те же герои.

РЖ:Мир Кейва достаточно брутален. Чем он Вам интересен?

ИК:Мне трудно ответить на этот вопрос… Наверное, главное, что его мир — это мир притч. Мне нравятся притчеобразные структуры. Мне нравится язык, которым Кейв рассказал свою притчу, его пластика. Люблю блюз, люблю Библию, поэтому, наверное, я и переводил этот роман.

РЖ:Когда читаешь роман, сразу приходят на ум определенные ассоциации. В какую литературную традицию Вы его помещаете?

ИК:Здесь нечего искать традиций. Конечно, это талантливая стилизация под литературу американского Юга, поэтому сразу напрашиваются и Фолкнер, и Харпер Ли. Автор этого и не скрывает, он открыто говорит, что его волновала прежде всего эта эстетика, это письмо, этот набор образов. Но в результате вышла не эпигонская вещь, Кейв — самобытный автор. В его романе есть мотивы и элементы, которых у вышеозначенных авторов не было и быть не могло. Он использовал несколько стилистических пластов южной литературы, язык блюза, стилистику протестантских проповедников и странников, но слил все это воедино. Песни Кейва тоже ведь населены бомжами, сумасшедшими бродягами, полууголовниками-полупророками. Он остался верен сам себе.

РЖ:Вы относите этот роман к постмодерной литературе?

ИК:Пожалуй, нет. Стилизация существовала и до постмодерна. Я думаю, что главным условием постмодерна является прямое цитирование и парафраз известных вещей. Мне кажется, что роман Кейва по своему духу очень консервативен, он совсем не пытается быть, что называется, на переднем крае. Он, условно говоря, не уходит слишком далеко от литературы.

РЖ:Многих удивляет, что такой человек, как Кейв, сегодня обратился к неспешной блюзовой манере письма.

ИК:Это же здорово. Скучно, когда обращаются к тому, к чему сейчас положено обращаться. Так в Москве обычно пишут книжки. Поэтому в Москве никогда не напишут книгу, как, впрочем, ничего другого хорошего не сделают.

РЖ:Вам доводилось встречаться с самим Кейвом?

ИК:Я встречался с ним, когда еще не был переводчиком его книги и даже не знал, что буду им. Наша встреча состоялась перед его концертом на Горбушке. Потом я с ним поддерживал эпистолярное общение.

РЖ:Что он за человек?

ИК:Очень доступный, открытый, простой в общении, он из тех людей, что не изображают пафос, положенный рок-звезде. Скорее, он держит себя как актер (но не киношный или театральный). Он понимает, что популярен, и что при его профессии по-другому быть не может.

РЖ:Он родом из Австралии, а где он живет сейчас?

ИК:В Лондоне. До этого — в Бразилии. Интересно, что к моменту написания романа он в Штатах не бывал ни разу.

РЖ:Выходит, он совершенно умозрительно создал романный мир?

ИК:Да. В принципе, этот мир можно разместить в каком-то конкретном регионе (например, в Южных Аппалачах), но ведь понятно, что это чистая фантазия. Им описано совершенно мистическое место, такое «Макондо» или «Йокнапатофа».

РЖ:С какими трудностями Вы столкнулись при переводе? Роман ведь стилистически изощренный.

ИК:Трудности при переводе такого рода вещей всегда одни и те же. Русский язык темпорально мельче, чем английский. В русском языке отсутствуют барокко и ренессанс, поэтому, скажем, не понятно, как переводить преднамеренную лексическую архаику. Если обращаться к церковнославянскому, возникнут совершенно неправильные ощущения. При переводе на русский всей литературы, написанной до Вольтера, приходится сталкиваться с такими фокусами.

РЖ:Как Вы выходили из этого положения?

ИК:Методом компенсации. То есть нужно добиваться аналогичного эффекта при помощи других средств.

РЖ:Известный афоризм гласит: «Переводчик в прозе — раб, переводчик в поэзии — соперник». Вы относитесь ко второму разряду?

ИК:Да, ведь на самом деле это поэма. Романом в строгом смысле слова книгу назвать трудно.

РЖ:Существует еще одна проблема — перевод сленга и мата.

ИК:Это проблема минимальная. Надо твердо помнить, что одинаковые слова в разных языках означают не одно и то же, вот и все. Например, «fucking rain» — это всего лишь «чертов дождь» (русский «е**ный дождь» — это несколько иное). Надо понимать, на каком уровне обсценности находится данное выражение в языке, и находить соответствующее русское, а не пытаться переводить все «факи». Этим часто страдают переводы, поскольку в тексте речь идет не о том.

РЖ:А с другой стороны, некоторые переводчики в порыве стыдливости начинают придумывать странные неологизмы. Мне запало в душу невероятное ругательство из перевода романа Тома Вулфа «Костры амбиций» — «хрен дери».

ИК:Понять их можно. Уровень эмоциональности мата в русском языке гораздо выше, чем в английском. Автор же просто ругался, он не хотел никого этим эпатировать, словами из четырех букв в английском языке давно уже никого эпатировать невозможно. Ничего не поделаешь — разные культуры. Потери здесь неизбежны.

РЖ:По поводу сравнения русской и английской ненормативной лексики существуют полярные точки зрения. Первая: никакой разницы между ними нет, дело в окультуренности мата. Вторая: разница принципиальная — мат в английском искусственного происхождения, он не несет и половины нагрузки русского мата. К какой Вы ближе?

ИК:Ко второй. Самыми трудными для воспроизведения являются системы с эмоциональным коннотатом, например, междометия. Система английских междометий совершенно не соответствует системе русских.

РЖ:Вы имеете в виду все эти «вау», «упс»?