Илья Кормильцев - Non-fiction

МГ:Я не сказал, что вы сторонник того, чтобы он сидел. Я сказал, что у вас есть к нему какие-то вопросы. И хочу вам задать вопрос: скажите, если замечательный писатель не в художественном произведении, как Сорокин, а в политической декларации призывает к свержению существующего строя, он должен сидеть не как писатель, а как гражданин РФ?

АТ:У нас Конституция, в которой все прописано, свобода самовыражения писателя и журналиста ограничена двумя вещами: пропаганда войны, насилия и межнациональной розни. И если будет доказано, что в текстах, которые напечатаны, есть призывы к свержению существующего строя…

МГ:А то, что я прочитал на вас не подействовало никак? Или это кагэбэшная фальшивка?

АТ:Знаете, в чем дело, я человек искушенный. Мне нужно очень много доказывать, привести массу всяких доказательств и экспертиз для того, чтобы я поверил. А пока всем этим бумажкам я не верю. Поэтому считаю, что, возможно, Эдик и подходит под эту статью, но еще не было суда, и должен он судить или не должен — мы не судьи. Давайте говорить об этой ситуации с болью, а не осуждая. Если мы докажем, что за эти тексты нужно сажать, то так оно и будет.

МГ:В текстах, которые я прочитал, содержатся некие воинственные призывы?

АТ:Г-н Жириновский мыл ноги в океане, свергал все правительства и что только ни делал. И он заместитель спикера Госдумы. Значит, вопрос в другом чем-то.

МГ:Значит, нет вопросов к писателю, но есть вопросы к политику. Теперь к Кормильцеву: должен ли Лимонов сидеть?

ИК:Самое удивительное, что все собравшиеся за этим столом, по обе его стороны, удивительно едины в том, что никто не является соратником Лимонова, его единомышленником. Мне случилось переходить границу Абхазии. Но дело в том, что я тоже не единомышленник Лимонова, для меня неприемлем его национализм, поскольку я анархист-интернационалист, и для меня его убеждения тоже не близки. И тем не менее я считаю, что он не должен сидеть. И в данном случае я разойдусь даже с Конституцией страны, в которой я в настоящий момент нахожусь.

МГ:Вы еще по прошлым текстам некоторых своих песен разошлись с Конституцией.

ИК:Я, поскольку анархист, буду всегда расходиться с конституцией любой страны. Ни одно вербальное заявление или символическое заявление любого взгляда, любого содержания, призывающее даже к людоедству, не является основанием для того, чтобы человек подвергался мерам принудительного лишения свободы. Только юридически доказанные действия, угрожающие жизни и здоровью, или еще другим каким-то положительным авуарам окружающих граждан могут служить основанием для судебного процесса. И то, что в конституциях даже внешне демократических стран существует положение о запрещении пропаганды того-то, главный пропагандист насилия в этой стране — государство, которое дает свои репортажи о Чеченской войне.

МГ:Не ожидал, что вы отметаете Конституцию. Но я задаю вам вопрос не как анархисту-интернационалисту, а как гражданину РФ: как вы считаете…

ИК:Я не делал себя гражданином РФ, это она меня сделала.

МГ:А почему вы не откажетесь?

ИК:Потому что любое другое такое же паршивое.

МГ:То есть вы не признаете Конституцию как некий свод законов, которым надо подчиняться?

ИК:Для начала я не признаю государства как такового, которому нужно подчиняться. Но вернемся к Лимонову. Я считаю, что в данном случае закрытие «Лимонки» — полное безобразие. Претензии, предъявляемые к Лимонову, должны сводиться исключительно к фактам его действий, не к пропагандам и всякой мути. Покажите оружие, которое он покупал, сколько, и в крайнем случае, если докажете, что он покупал его лично, если он действительно юридически виновен, раз по вашим законам так полагается, всыпьте ему столько, сколько вы даете бандитам.

МГ:Но там всего 500 рублей берут.

ИК:Ну, возьмите с него 500 рублей.

МГ:Теперь я вас прерву. И обращусь к радиослушателям. У каждого из нас есть свое представление о Лимонове, многие читали его произведения, многие не читали, кое-кто читал газету «Лимонка», но большинство не читали. Но поскольку мы такие люди, что мы не читали, но у нас есть своя точка зрения, именно поэтому я вас спрошу: «Должен ли, на ваш взгляд, Лимонов сидеть?» Если да, набирайте телефон 995–81–21, если нет — 995–81–22. И теперь у меня вопрос к Ольге Бер: должен Лимонов сидеть в тюрьме?

О. Бер:Понятия не имею. Мои эмоциональные ощущения — не должен как писатель и должен как политик.

МГ:Лимонов один, их не два.

ОБ:Если есть доказательства, то должен. Если он нарушил Конституцию РФ.

О. Кузнецова:Я считаю, что он не должен сидеть. Не согласна с вами по поводу того, что раз политик, то должен. Есть такой длинный список политиков, про который нам только что напомнили, которые могли бы больше претендовать на это место, чем Лимонов.

Ф. Кузнецов:Не должен, по моему глубокому убеждению. Ни как политик, ни как писатель. Потому что в Америке за такие вещи не сажают по определению, по первой поправке к Конституции. У нас в России Конституция немного другая, но тем не менее, несмотря на то, что там есть какие-то доказательства, грош им цена. Потому что тут я вижу тенденцию борьбы с экстремизмом так называемым, начавшуюся с Пасько.

МГ:А 157 патронов и 6 автоматов, с которыми он хотел захватить Казахстан?

ФК:И еще, наверное, 30 грамм героина подброшено.

МГ:Не знаю, в статье это не написано, наверное, подбросили позже, чем написали эту статью. Юрий Николаевич пишет: «Матвей, мы вас очень обожаем, не надо защищать этого Лимонова, так называемого писателя. Это же тот писатель, который занимался любовью с негром, и давал по этому поводу интервью, как ему было приятно». Юрий Николаевич, мы защищаем этого человека. Вопрос не в том, что он был с негром, ему же хорошо было, а не плохо, он об этом написал. Но он сейчас сидит в тюрьме, и надо выяснить, чего он там сидит. Спасибо всем. Сообщаю вам результаты голосования: проголосовало 3033 человека. «Да, должен» — 32 %, «не должен» — 68 %. А теперь перейдем к подробностям. Что вы знаете про то, почему так с ним поступили? Почему Лимонов оказался мальчиком для отсидки?

ИК:Мы забыли сообщить перед началом голосования очень важную информацию. Сперва я об этом пожалел, а потом понял, что мы сделали это хорошо, потому что получилось голосование без давления на общественное мнение. А информация важная.