Илья Кормильцев - Non-fiction

Корр:А какие тутошние радости важны сейчас для вас?

ИК:Если говорить совсем о личном, то на днях у меня как раз произошло одно событие. Видите ли, мой дедушка, несмотря на то, что он был вторым секретарем Свердловского горкома партии, был большим англофилом. Конечно, ему приходилось скрывать эту свою приверженность. Один раз он что-то не то сболтнул, и его чуть за это не арестовали — как английского шпиона. Кто-то на него настучал, и он ждал, что к нему придут. Держал пистолет заряженный под подушкой, чтобы успеть застрелиться. Но тут как раз пятого марта генералиссимус помер, и дело замяли.

Поскольку дедушка был страшный англофил, у него имелся украденный из какого-то спецхрана номер «Таймс». Иногда он его доставал и поглаживал. Вообще, у него было два любимых объекта. Настоящий английский каталог Гиббонса — он был еще и страстным филателистом — и газета «Таймс». Гладил он ее и приговаривал: вот это газета, а вот это все (тут он мог показать на что угодно) совсем не газета…

Так вот, на прошлой неделе я в первый раз в жизни попал в редакцию лондонской газеты «Таймс». Жаль, что дедушки уже нет на этом свете, он бы порадовался. А произошло это знаменательное событие благодаря Госнаркоконтролю.

Корр:Объясните, при чем тут Госнаркоконтроль и почему «бежали» в Лондон.

ИК:В Лондон я вовсе не бежал, а поехал на книжную ярмарку, на которую, кстати, езжу ежегодно как руководитель издательства. Там происходили важные для «Ультра. Культуры» переговоры, в частности с американским издательством «Disinformation Company». У них есть очень интересное издание, «Все рейтинги лгут». Это типа Книги рекордов Гиннесса, но о рейтингах. Причем не всякая там мелочь вроде предвыборных опросов, а настоящие — глобальные. Вот например, знаете, какое музыкальное произведение заработало больше всего денег на авторских правах? Думаете, что-нибудь из «Битлз»? Ничего подобного — «Jingle Bells»! Или оказывается, что СССР никогда не был одной шестой частью суши. Одной седьмой, и то с натяжкой. Просто когда в 1946 году велся расчет площади, в качестве будущих союзных республик имелась в виду и вся Восточная Европа. Этого не произошло, а заблуждение осталось. Конечно, нужно будет приблизить книгу к нашим реалиям, ведь многие приведенные там факты представляют интерес лишь для американских читателей.

Что же касается газеты «Таймс», то там было напечатано интервью со мной по поводу запрещения и изъятия Госнаркоконтролем книг нашего издательства. Напомню, по постановлению Ульяновского суда у ООО «Топ-книга» была изъята книга «Марихуана: запретное лекарство». А ряд других передан на экспертизу. Мы считаем эти действия незаконными. Кроме того, был создан очень опасный прецедент. В книгах, которые у нас изъяты, нет пропаганды или рекламы наркотиков. В частности у Дж. Стивенса в книге об ЛСД «Штурмуя небеса» ни слова о том, как получать или употреблять этот наркотик, зато рассказывается, какое влияние он оказал на искусство. Мне это интересно как человеку, многие годы связанному с рок-н-роллом. «Марихуана» — вообще медицинская книга, которая в принципе обходит вопрос ее бытового использования. Сейчас уже история вышла за пределы «Ультра. Культуры». У издательства «Симпозиум» теперь уже Липецкий суд, но по той же системе — видно, схема продумана кем-то из их юристов, — конфисковал «Рассказики под экстази» Фредерика Бегбедера. А недавно из Госнаркоконтроля звонили в АСТ и выясняли у них выходные данные на Ирвина Уэлша. Но и мы не собираемся сидеть и ждать — будем тоже подавать судебные иски. В частности, Ульяновским судом были допущины грубейшие нарушения законодательства. И это им с рук не сойдет.

ОБ:Илья, вы большинству сорокалетних известны как автор лучших песен «Наутилуса». Скажите, пожалуйста, как вам кажется, что именно у вас осталось от того человека, который писал эти тексты?

ИК:Вопрос, конечно, интересный, как говорят в таких случаях. Но если не входить в глубокую философию, скажем, что мне принадлежат отдельные, наиболее яркие воспоминания этой личности, можно сравнить их с фотоальбомом. Память — это фотоальбом, причем фотоальбом всегда в какой-то степени чужой, а больше ничего не остается. Я в данном случае стою на буддистских позициях: личности как таковой не существует, кроме данного момента. То есть этот человек давно мертв. И как бы вообще каждый из нас умирает в каждое мгновение времени, которое соответствует времени продолжительности вспышки молнии, как считают буддисты. Я думаю, что говорить о какой-то связи между собой прошлым и собой настоящим совершенно нелепо, эта связь существует фиктивно, только в ощущениях окружающих и своих собственных, и является некоторой иллюзией.

ОБ:Я почему задала этот вопрос? Потому что, вспоминая себя прошлую, я могу сказать, что где-то лет пять еще хорошо помнится, а дальше действительно это было не со мной и неправда. Может быть, это для всех характерно? Может быть, мы действительно умираем и рождаемся с каждой своей новой профессиональной переменой или житейской. А все-таки можно у самого себя выделить такую грань, что с этого момента я стал сегодняшний? Это может быть с чем-то связано. Например, ваше решение заняться издательской деятельностью, насколько вы сейчас ассоциируете себя с издателем?

ИК:Честно говоря, для меня эта терминология является чужеродной. Ассоциировать себя… Конечно, я не могу полностью отрешиться от понятия «Я», потому что все мы люди, всем нам присущи какие-то человеческие эгоистические свойства, какие-то неприятные привычки. По крайней мере, в области творчества я стараюсь максимально возможно отстоять от такого понятия как «Я» вообще. Я просто стараюсь, когда выбираю для себя область деятельности, чтобы этому не предшествовал долгий анализ или какие-то логические соображения. Я больше пытаюсь чувствовать поток, больше на интуитивном уровне. Я не анализирую свои поступки. Мне хочется делать это, уместнее даже пассивный залог — мною хотят делать, я это и делаю.