Вера Мильчина - «Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Вот, например, первая реакция официозной газеты «Журналь де Деба» в номере от 26 июля 1838 года:

Мы полагали себя обязанными избавить здравомыслящих читателей от знакомства с тяжеловесной и смехотворной мистификацией, которую распространяет в настоящее время английская пресса; речь идет о так называемом плане раздела Франции, выкраденном из санкт-петербургских архивов и якобы одобренном императором Николаем. ‹…› Никогда еще столько бессмыслиц не было собрано в одном документе, и мы не можем не поражаться тому обстоятельству, что в Лондоне нашелся издатель для его публикации и газеты для его воспроизведения.

Однако следом за этой декларацией «Журналь де Деба» немедленно воспроизводит основные моменты брошюры о разделе Франции. С таким же брезгливым негодованием отозвалась о публикации на следующий день газета «Пресса», в этот период также в общем поддерживавшая правительственную политику: анонимный автор редакционной передовицы замечает, что изумлен интересом парижских газет к «плачевной мистификации, жертвой которой стали в последние дни некоторые английские газеты», и признается, что редакция намеревалась избавить своих читателей от знакомства с этим вздором, однако коль скоро другие газеты поместили материал о «разделе Франции», «Пресса» сочла себя обязанной последовать их примеру. Далее воспроизведена дословно выжимка из английской брошюры – точь-в-точь как в «Журналь де Деба». Впрочем, в том же номере «Пресса» помещает и свое собственное «противоядие»: тут же, в нижней части страницы, в так называемом «фельетоне» (или, по-русски, «подвале») напечатана хроника за подписью литератора Альфонса Карра. Появление скандального документа Карр объясняет тем, что некий предприимчивый юноша поиздержался в Лондоне и решил для пополнения своего кошелька сочинить якобы русский план, причем, сочиняя, не жалел самого крепкого портера, на который потратил последние деньги. А газетным мистификациям в целом Карр дает характеристику, которая, кажется, не устарела и сегодня:

Как мы уже сказали, во время парламентских каникул газеты сидят на голодном пайке, и несчастные их колонки заглатывают что ни попадя без смысла и без разбора – примерно так же волки, когда им недостает добычи, едят землю, которая заполняет их желудок, но его не насыщает. Вместо того чтобы брать пример с бесстрастных медведей, которые, чтобы заглушить голод, в течение всей зимы сосут лапу, газетчики наши, добрейшие, прекраснейшие, порядочнейшие газетчики, не останавливаются ни перед чем. Они вешают, топят и душат людей, пышущих здоровьем, – и все ради того, чтобы напечатать пять строчек в разделе «Происшествия». Никто не может поручиться, что, открыв утреннюю газету, не прочтет там собственную эпитафию.

«Таймс» перепечатала брошюру не целиком; английская газета не воспроизвела зачин брошюры, формой пародирующий начало французских юридических документов, а содержанием – резолюции многочисленных конгрессов, на которых государи российский, австрийский и прусский во второй половине 1810-х – 1820-е годы решали судьбу европейских наций; государи эти, члены Священного Союза, были убеждены, что Провидение дало им право насаждать «добронравие» даже среди наций, иначе видящих свою будущность. Именно над этой их убежденностью и издевается автор памфлета. Французские газеты в основном следовали за «Таймс» и зачин брошюры опускали, но были и исключения. Так, зачин брошюры воспроизвела газета «Коммерция»:

Исходя из того, что Франция до сего дня была неугасающим очагом революционных потрясений, а следовательно, препятствием для всеобщего мира в Европе; что различные политические группы, а равно и претенденты на престол, принадлежащие к свергнутым династиям, то возносясь вверх, то подвергаясь унижениям, но никогда не уходя со сцены окончательно, постоянно раздирают эту нацию на части; что правительство ее предоставляет приют и покровительство мятежникам и бунтовщикам всех стран, а следовательно, служит источником для всех заговоров, грозящих спокойствию прочих держав; ‹…› а также ввиду того, что нации благоденствуют лишь в больших сплоченных государствах, где сходные элементы покоряются воле Государя, либо в малых государствах, сообразных духу народов;

Впрочем, оставаясь верны призванию нашему и священной миссии, к каковой призвало нас неисповедимое Провидение, дабы насаждать святую веру в него, сеять культуру и добронравие и печься о счастье рода человеческого, – серьезно размыслив о планах славнейших и деятельнейших французских патриотов, а равно и о чаяниях всей французской нации, ради которых пролила она тщетно столько крови в течение нескольких столетий,

Мы, Император Всероссийский, Император Австрийский и Король Прусский, провозглашаем перед лицом всего мира образование Галльской конфедерации.

Мы справились с историей Франции и с наилучшими французскими философами, как древними, так и новыми, и пришли к выводу, что это единственный способ спасти великую нацию и примирить ее со всей Европой.

Далее в брошюре следует пространный историософский очерк, который «Коммерция» публиковать не стала. Между прочим, сама идея этого очерка чрезвычайно любопытна своим совпадением с вполне современными взглядами на историю и национальный дух Франции. Руководствуясь идеями Монтескье о том, что каждой стране необходимо государственное устройство, соответствующее ее традициям, климату и проч., автор брошюры утверждает, что Франция не создана для того, чтобы быть единым государством; два элемента, из которых возникла французская нация, – галлы и германцы – с самого начала ненавидели друг друга; нацию все время раздирали противоречия, доказательством чего служат, например, Варфоломеевская ночь или аристократическая Фронда; эти центробежные тенденции якобы неустранимы, а значит, служат мотивировкой и оправданием для предлагаемого раздела Франции на отдельные государства по интересам и желаниям каждой партии. Конечно, мотивировка эта, несмотря на всю свою наукообразность, носит откровенно сатирический и памфлетный характер, однако она в определенной мере отражает тот политический расклад, который существовал во Франции в 1830-е годы, после Июльской революции: общество там в самом деле было расколото на несколько лагерей, легитимисты бойкотировали действующую власть и мечтали о возведении на престол Генриха V (внука изгнанного в 1830 году короля Карла Х), бонапартисты чтили память Наполеона и делали ставку на его племянника Луи-Наполеона Бонапарта, республиканцы критиковали правительство Луи-Филиппа за пренебрежение интересами народа.