Литературная Газета - Литературная Газета, 6609 (№ 32–33/2017)

Он замолчал.

– И что потом? – спросила я.

– С тех пор я здесь.

– Вы живёте под землёй двадцать лет? Но как?

– Давай на «ты». Угнетают меня эти официальные отношения.

– Давай, – согласилась я, – а как ты выжил?

– Не знаю. Со мной произошло что-то странное. Когда бабахнуло, я очутился внутри сияния. Видела северное сияние?

– На картинке.

– До этого я тоже только на картинках видел. Только там полосы изображены вертикальные одного или двух цветов, а там, где я очутился, полосы ходили вокруг меня, как спирали. Яркие. Всех цветов радуги. Там, внутри, я провёл двенадцать часов, но времени не чувствовал, словно его не существовало.

– Но откуда ты знаешь, что именно двенадцать?

– Знаю и всё. Мне трудно это объяснить.

– И бабочку трудно объяснить?

– И бабочку… Я очень изменился после взрыва.

– Слушай, – спросила я после недолгой паузы, – а как ты узнал, что твоя Тамара тебя предала? Может, это как-то случайно получилось? Может, её подменили на рабочем месте? Может, ей стало плохо, её отвезли в больницу, а другую табельщицу забыли поставить в известность, что человек остался в шахте?

– Я всё проверил в архиве. В журнале учёта за тот день стоит её подпись.

– Так это ты шухер навёл в архиве?

Шубин захохотал:

– Я! – он хохотал, как ненормальный.

– Чего ты ржёшь? Что тут смешного?

– А всё смешное, – он всхлипывал от смеха и утирал слёзы. Казалось, что он сейчас задохнётся от смеха.

– Но после взрыва прошло двадцать лет…

Я пыталась вернуть его к разговору, но он продолжал хохотать. Он всхлипывал и вытирал рукавом слезящиеся глаза.

– Да успокойся ты! Расскажи, что ты ешь? Где берёшь воду? Как спишь? Как человек может столько лет провести под землёй?

Внезапно он замолчал и стал серьёзен. Смена настроения произошла так быстро, словно он механически переключил режим во внутренних настройках.

– Теперь я не совсем человек. Еда и вода мне не нужны. Я не ем и не пью. А отдыхаю здесь, в этом кресле.

<���…>

Я проснулась от щебета дверного звонка. Тело ломило, и побаливали ладони. Я увидела свежие царапины с въевшейся угольной пылью и тут же нахлынула уверенность: Шубин существует.

Захват вниманияВыпуск 3

Спецпроекты ЛГ / Энергия будущего / Писатель у диктофона

Фото: Андрей Тарасов

– Ганна, как родилась идея соединить реальный мир маленького шахтёрского посёлка и фантасмагорию, которой щедро насыщен сюжет повести «Шахтёрская Глубокая»?

– Это мистическая история. Давным-давно, ещё до того, как перебраться в Facebook, я вела ЖЖ – вывешивала стихи и рассказы. И написала в блог несколько поселковых историй – о праздновании Дня шахтёра, о визите экстрасенса на шахту, о пикнике в лесу и о том, как коллеги хотели меня выдать замуж. В один момент мне стало очевидно, что это части одного целого, но как их объединить, на какой стержень нанизать, я пока не знала. И вот я поехала отдыхать в Крым, стала бродить вдоль моря и задавать Кара-Дагу вопросы (ему 150 миллионов лет, он всё знает). И не сразу, а уже в поезде, ночью, когда возвращалась домой, мне явился Шубин…

– Героиня повести во время пикника оступается, падает в заброшенный шурф и оказывается в подземном царстве – как Алиса у Льюиса Кэрролла. Там она встречает известного персонажа шахтёрского юмора Шубина, который живёт под землёй и помогает шахтёрам. Классический сказочный сюжет с подземным духом приобретает новое, «шахтёрское» звучание. Это целиком авторская находка или на Донбассе и правда существует некая шахтёрская мифология на тему встречи человека и подземного покровителя, которой вы вдохновлялись?

– Я знала только, что перед взрывами Шубин стуками и шуршаниями преду­преждает шахтёров об опасности – вот и весь известный мне фольклор. Начиная работать над повестью, я прочитала об этом духе всё, что нашла в интернете. Новое «шахтёрское» звучание сочинила сама.

– Вашу повесть до выхода книги уже назвали готической сказкой про шахтёров, чуть ли не первой в мировой литературе. Вы согласны с таким определением?

– Не могу похвастаться знанием всей мировой литературы, поэтому доверюсь мнению эксперта.

– Повесть «Шахтёрская Глубокая» была номинирована на премию «Национальный бестселлер». Расскажите об отзывах читателей и критиков. Что порадовало, а что, может быть, расстроило?

– Ничего не расстраивало и всё радовало. Один из самых трогательных моментов – на моём поэтическом выступлении подошла незнакомая женщина и сказала: «Я начала читать вашу повесть, и она меня так захватила, что я не могла остановиться, пока не закончила». Для меня эти слова были подарком. Именно такого террористического эффекта я и добивалась – захват внимания.

– В повести дан женский взгляд на преимущественно мужской мир. Интересно, были ли отклики мужчин-шахтёров, может быть, ваших бывших знакомых по работе на шахте?

– Откликов мужчин-шахтёров пока не было. А вот мужчины-писатели отреагировали хорошо, особенно на эротические сцены.

– В книге, которая скоро выйдет в издательстве «Эксмо», помимо повести будут ещё рассказы. Они тоже на шахтёрскую тематику?

– Если «Шахтёрская Глубокая» написана до событий на Майдане, то эти рассказы – после. Когда началась война, я следила за новостями, пересматривала съёмки с мест событий, общалась через интернет с родственниками и знакомыми, узнавала новые повороты в судьбах людей. Однажды на YouTub смотрела ролик, снятый в посёлке, где прожила двадцать лет, и увидела несколько знакомых лиц в очереди за гуманитаркой. Цикл «Бугры» – это память прошлого, дополненная новыми впечатлениями, факты без оценочных суждений, как они есть, вернее, как я их вижу.

– Ганна, вы больше известны как поэт, но проза всегда расширяет творческие горизонты и возможности. Неслучайно часто поэты начинают писать прозу, а вот прозаики стихи – реже. Чем вы планируете порадовать читателей в ближайшем будущем?

– Пусть это будет моим маленьким секретом.

– Какие они, шахтёры, на взгляд писателя?

– Когда поднимаются из забоя – чёрные с ног до головы, роба пропитана угольной пылью, кажется, согнётся – ткань рассыплется. На голове каски с фонариками. Пыль не вымывается, остаётся в морщинах, трещинах, под ногтями и вокруг глаз. Если говорить о нраве – по отдельности разные, когда собираются вместе – говорливые, юморные. Сильные – попробуйте с отбойным молотком смену отпахать. Их мир интернационален, когда строились шахты, на заработки ехали со всего Союза, кого только ни встретишь на Донбассе – русских, украинцев, армян, грузин, эстонцев, латышей, казахов, евреев… А вот женщин-шахтёров не встречала – это воистину мужская профессия.