Литературная Газета - Литературная Газета, 6609 (№ 32–33/2017)

В них история спит.

А мы перекидываем лопатами

Ранний палеолит.

* * *

Любить всех просто – по-отечески.

Сложней любить за ничего

И не абстрактно – человечество,

А представителя его!

Его, поэта и электрика,

Растящего пивной живот,

Его, недоинтеллигентика,

Душевного – в любой цейтнот.

Любить себя – такого – смог ли ты –

Или махнул на всё рукой?

И этот город, мною проклятый,

Любить за то, что он святой!

Святой не угольными тоннами –

Хоть здесь подсчёт рублей пустой –

Не размалёванной иконою –

Шахтёрскими костьми – святой!

Не шахты – братские могилы!

А будут новые! Так что ж?

Земного притяженья силу

Не перебьёшь, не переждёшь!

И спорить, и рядиться нечего.

Но полюбить сложней всего

Не отдалённо – человечество,

А представителя его!

Юрий Кищенко

Слава начинается с копра

Лава начинается с проходки,

Шахта начинается с копра;

Не всегда работаешь в охотку,

Не всегда и уголь – на-гора.

Но была она любовью первой,

Говорил ей: «Здравствуйте, мадам!»

Хоть и помотала очень нервы,

Даже трижды оказалась стервой:

Обняла – и полетел к чертям…

И тогда не клял свою красотку,

Пласт рубил, чтоб выдать на-гора…

Лава начинается с проходки,

Слава начинается с копра.

* * *

День начался. Кипит работа –

Есть в каждом деле свой резон.

И я не против, если кто-то

Даёт напарнику «разгон».

И сразу встал перед глазами

Мой самый первый бригадир:

«Эй, паренёк!

Ты что там замер?

Айда со мною на поддир».

Кайлил со мной он твердь земную,

Вгрызаясь в пролежни пород,

Твердил: «Ты, паря, сердцем чую,

Рождён для нашенских работ.

Силёнка есть и с виду ловкий,

Но зря поперёд батьки прёшь…»

Я понимал, что нет сноровки,

Но подбодрял он: «Наживёшь!»

И не брала меня усталость.

Я по сей день в делах горю.

И за судьбу, что состоялась,

Я горняков благодарю.

Криптопоэзия по-шахтёрскиВыпуск 3

Спецпроекты ЛГ / Энергия будущего / МАСТЕРСКАЯ

Валерий Ухандеев

Валерий Константинович Ухандеев родился 29 сентября 1962 года в Горной Шории. Работал на шахтах Кемеровской обл. Пишет в жанре криптопоэзии. Публиковался в петербургских и кемеровских журналах. Автор книг «Шахтёрские байки», «Вещь», «Интуэрэ», «В масштабе криптопоэзии». Живёт в г. Полысаево.

Полысаево

Люблю задумчивость твою

В осенний холод.

Тропу, ушедшую в листву

И вечер скорый.

Уходит навсегда тропа

К святоотеческому снегу.

Заката старая арба

Везёт луну, как каторжанку беглую.

Бессонница дорожных фонарей,

Асфальт, как кожа саламандры

И снег у солнечных дверей

Звенит, как колокольчик ландыша.

Зима и улицы строка,

И запятая переулка,

И город белокаменный

Такой, как ты его задумала.

* * *

По следу последую после,

Взгляд уронив в глубину.

Звёзды в молчание вмёрзли,

В ночном оставаясь плену.

Словно невидимый медиум,

Ночная влечёт глубина.

Не вычерпать ледовитым созвездием

Потусторонний источник сна.

Есенину

Ты в рубашке вселенской скорби

Появился на свет.

Пустота лучше всех из обуви

Если в прошлое брода нет.

Возвращаясь в своё пространство

На телеге оконных рам,

Ты из суточного баланса

Солнце вычеркнул к чертям.

Ведь на солнечном циферблате

Слишком много гиблых мест.

За гардинами в чёрном квадрате

Англетеровский манифест.

На этом вот клочке СССР

Дым осыпается с небес,

И словно чёрным гнусом

Облеплен придорожный мусор

на этом вот клочке СССР.

Высоковольтная звезда

На обелиске красного заката,

И лесополоса – цитата:

«Надежду всё-таки оставь».

Заворожённый этой фразой,

Дорожный знак перекрестил восток,

И в огненный платок

Завёрнут сумеречный разум.

Перекрёсток

Разорвал полотно дороги,

Как усопшую перекрестил.

Тень сомнения бросил под ноги

И распутицей душу залил.

Поводырь придорожный камень

И обугленный посох сосны –

Вот на этом распутье веками

Умножают грядущие сны.

* * *

Листья – осенние цикады.

Ветер щедр

На цитаты листопада.

* * *

Небо в фарфоровой пригоршне

И капли ликера

Вечерней зари.

* * *

Сегодня был опубликован дождь.

А поначалу черновик запылённого асфальта

Прятал буквы.

Казалось, дождь медлил и вспоминал

Ту первую строчку,

Которая изольёт

Свою душу

Мне.

* * *

Трёхпертие ангела смерти

Сжимает бронзовый мякиш.

Небо становится обочиной

Дороги, по которой уйдёт стрела

В чьё-то бессмертие.

* * *

Меня когда-нибудь прочтут,

Как чтут молчание

При колокольном звоне.

* * *

От изб остались черепа.

На меня глядит

Из пронзительной глубины

Прощание.

Я отвожу взгляд.

* * *

Снег идёт эшелон за эшелоном.

И на всём протяжении тракта крестьянского

Снеголом.

И метели беспробудное пьянство.

Подпоясанный снегом по снегу,

Заступив на поля листов

Я преследую

Белостишие, утопив в чернилах тавро.

День примерил шинель

Непогода содрала погоны заката

И похмелье

И ни капли в рот клятву.

* * *

Паровозный гудок.

Широкая лямка дорожного вещмешка

Переброшена через плечо полуночи.

* * *

Завалило солнцем дорогу,

Всюду битые чёрные зеркала битума.

Возьму проводники месяц.

* * *

Стало легче, добрее, светлее.

Принёс в дом святую воду.

* * *

Ночь. На столе в сугробе света

Поразбросаны черновики.

Будильник продолжает сетовать:

О нём нет ни строки.

И знает он, как только остановится

Я посмотрю на время свысока.

Со сновидением прощание на восемь.

Укажет мне его рука.

А рядом снег зачёркивает небо.

Наклонным почерком скользя по темноте.

Настольно лампы золотая скрепа

Соединяет не и бытие.

* * *

Мне впервые стало холодно

В завтрашнем дне.

Осень падает солнечный свет.

* * *

От тишины река лоснится.

Облака как печёный картофель

В солнечной золе.

* * *

Обращён ко мне

Прощальный взгляд снега.

Всё тише пульс талой воды.

* * *

Снег заставили автомобили.

Звёзды заставили многоэтажками.

И в горькой луже растаявшего снега

Отражаются плеяды

А «Субару»

Обронила лунную фразу

На черновик пруда, небо,

Чтобы я открыл книгу

Японской поэзии.

* * *

Небо в сметане

И солнечный осьминог на обед.