Газета Завтра - Газета Завтра 28 (1232 2017)

"ЗАВТРА". Больше похоже на сказку, чем на научное объяснение.

Юлия ЛАНЦЕВА.Могу сказать, что кугиклы делаются очень легко. Девушка не могла сама изготовить гусли, но вот бабушки, которых мы встретили в экспедиции, говорили, что кугиклы делали с помощью рук, ногтей и зубов за не самое продолжительное время.

"ЗАВТРА". Что будет, если, к примеру, гусли изготовить из стекла? Как это повлияет на звук?

Юлия ЛАНЦЕВА.Всё зависит от резонаторных способностей стекла. Но о таких экспериментах никогда не слышала, хоть и много общаюсь с мастерами.

"ЗАВТРА". А как развивается народная музыка сейчас?

Юлия ЛАНЦЕВА.У нас существует ансамбль, в котором учатся восемьдесят человек от трёх и до восемнадцати лет. Дети смогут играть на нескольких народных инструментах, и это прекрасно. По своему опыту знаю: иногда придёшь домой после трудного рабочего дня, поиграешь немного на гуслях — и настроение резко поднимается. А потому не так важно, понадобится такое умение детям в профессиональной деятельности или нет, но для себя точно пригодится. И это не даст умереть народной культуре.

"ЗАВТРА". Что вы знаете о позиции государства по этому вопросу? Чувствуется ли поддержка?

Юлия ЛАНЦЕВА.Скорее нет. С точки зрения обучения — нам сократили индивидуальные занятия. Было сказано (как ни парадоксально!) что качество образования тем выше, чем больше детей одновременно на занятии. Государству так выгоднее, потому что индивидуальные занятия уже не финансируются. В музыкальной школе с этим полегче, но там нет такого отделения, как у нас. Есть отделение русских народных инструментов, где занимаются оркестровыми, но никак не фольклорными инструментами.

"ЗАВТРА". Не самая лучшая нота для завершения разговора, однако благодарю вас за интересную беседу.

Беседовал Дионис КАПТАРЬ

Где тут «Русский красный»?

Галина Иванкина

13 июля 2017 0

выставка «RUSSIAN RED Обыкновенный» в Государственном центре современного искусства

"Эта страница красного цвета.

Красное солнце, красное лето…".

Самуил Маршак

Красный цвет наполнен сакральными токами. Это жизнь и смерть, гнев и любовь. Кровь. "Калина красная, калина вызрела", но калина хотя и заманчива на вид, да всё же горькая ягода, поэтому шукшинскому Егору Прокудину суждено не любить, а погибнуть. Он "шёл, хватаясь другой рукой за берёзки. И на берёзах оставались ярко-красные пятна". Белые берёзы и кровь — запомните этот символ. Он нам ещё понадобится. Красный — самый непостоянный цвет. Его характер настолько сложен, что с ним не смеет конкурировать даже мистический чёрный. Место для икон — "красный угол", а в Советском Союзе по какой-то исторической иронии комната политпросвещения именовалась "красным уголком". Литератор-путешественник маркиз де Кюстин, побывав в николаевской России, тоже отметил цветовое предпочтение: краснокирпичный Кремль, парадный мундир императора, церемониальные фрейлинские наряды с золотым шитьём, народные костюмы… В своём "Учении о цвете" Иоганн-Вольфганг Гёте подчёркивал: красный цвет — это брутальная энергия и достоинство. Он "особенно нравится энергичным, здоровым, грубым людям". Красный цвет противопоставляет себя всем остальным цветам — он как бы сознаёт себя первым, лидирующим цветом, ибо плодородие и кончина — это две крайние точки бытия, альфа и омега. Эжен Делакруа утверждал, что красный (наряду с жёлтым и оранжевым) символизирует радость и земное изобилие.

Василий Кандинский, любя красный, писал о нём: "Безгранично тёплый, живая, подвижная, беспокойная краска. В этом кипении и горении наличествует так называемая мужская зрелость". Мужская зрелость — это воля к власти, энтузиазм, победительная сила, витальность. Активный, горячий, дикий. Но вместе с тем "красный действует проникновенно, как очень живой, полный воодушевления, беспокойный цвет, не имеющий легкомысленного характера жёлтого, расточаемого направо и налево". Кандинский делил все цвета на "интровертов" и "экстравертов". Красный не является ни тем, ни другим. Он — "главным образом внутри себя и очень мало вовне".

Именно с такими заготовками я шла на выставку Юрия Васильева "RUSSIAN RED Обыкновенный", проходящую в Государственном центре современного искусства. Тем более сам автор сообщает: «Уже много лет я стараюсь развивать, дополнять, переосмысливать проект Russian Red. Он ни в коем случае не о перекрашивании России в красный цвет. Мне бы хотелось рассказать о психологическом оттенке красного, о выражении темы "русского" через красный, о красном, который, ложась на поверхность, говорит о внутреннем. Потому и возник особенный, не городской герой, человек с природным интеллектом, живущий в своём обособленном мире. Среди белого заснеженного пространства разгорается "обыкновенный" красный его страстей» . Организаторы честно предупреждали, что выставка включает в себя "фотографии, видео и инсталляции, является частью масштабного проекта художника и построена на сквозном мотиве его работ последних лет — переживаниях и страстях "маленького человека". В общем, думалось о тревожном коне Петрова-Водкина, "Новой планете" Юона — зловещей, но сладко и неумолимо притягивающей, языческо-славянской красе, мундире Николая I да о Красной Империи батюшки-Сталина. "Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой!" Вспоминался Эль наш Лисицкий и его знаменитый плакат: "Клином красным бей белых". В общем, простора для ожиданий — много. Увы мне.

Уже на входе можно было прочесть-уяснить, что это не обычная выставка — с конями да кокошниками, но… звуковая инсталляция. Пригорюнилась. Впрочем… Почему бы нет? Кандинский уверял нас, что "зрение, разумеется, должно быть связано не только со вкусом, но и со всеми остальными органами чувств". Ребята-супрематисты мечтали: искусство будущего — это соединение звука, цвета, настроения, смысла и так далее. О красном цвете Кандинский тоже выражался вполне определённо: "Цвет… силы, энергии, устремлённости, решительности, радости, триумфа (шумного) и т.д. Музыкально он напоминает звучание фанфар с призвуком тубы — это упорный, навязчивый, сильный тон". К сожалению, сверху доносилось какое-то невнятное уханье и погромыхивание, даже отдалённо не напоминающее тубу иль фанфары. Поднявшись по ступеням, я приметила фотографию, на которой застыли берёзы с красными стволами ("Роща", 2001). Это показалось хотя и обыденным, но, по крайней мере, интересным ходом — как у Шукшина в рассказе: белые берёзы и красные пятна. Вот тебе и русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Красный воспламеняет белизну. Горячий снег — кровавый снег. На мониторе мы обнаруживаем повторение сюжета, но в динамике красный возникает моментально и тут же исчезает, оставляя яркое послевкусие.