Газета Завтра - Газета Завтра 28 (1232 2017)

Самой замечательной работой можно назвать "Две сестры" (2017) — стереоскопическое изображение, объединяющее картину "Женский торс" Казимира Малевича и фотографию дореволюционной медработницы. Сделано в стилистике переливающихся календариков, которые были популярны в 1980-х годах: по мере приближения-отдаления возникают разные образы — то вещь Кандинского, то сестра милосердия. Скрепляющий миф — красный крест, один из базовых ориентиров супрематизма. Изящный жест постмодерна — аллюзии, воспоминания, игра. Прочие же объекты вызывали, скорее, недоумение, чем желание застревать возле них более чем на минуту. Тем паче отовсюду неслись-раздавались малоприятные звуки — неужели так звучит "русский красный"?

На видеопанели — человек в телогрейке посреди унылой природы. Над ним — птицы (тоже унылые). Ходьба по кругу. В руках — чемодан. Мужичок пытается собирать в него снег. Вся эта высокоумная белиберда называется "Синонимы слова "Родина" (2016). У автора именно такие синонимы и такая, с позволения сказать, родина. Однако где же тут "красный"? Мы созерцаем тотально-серый. Или для Юрия Васильева "русский красный" — это исключительная серость? Идём далее. Пятиканальная видеоинсталляция "Нарциссист" (2007). Красные зеркала (да-да, обыгрывание красных квадратов Малевича), в которые смотрится… правильно, russian мужик, только уже другой. Из буклета-путеводителя можно узнать, что его (мужика) "мятое лицо доведено водкой до завершённой художественности". Эврика! "Вместо супрематической реальности квадрат начинён узнаваемой национальной физиономией мужика и всей тварной конкретностью его существа". То бишь снова мы наблюдаем родину-уродину во всей её паскудной неизбывности. Автор, что же вас так корчит? Почему для вас Россия — это некто пьющий и бормочущий, да ещё и "нарциссист"?

Претенциозно выглядит видео "Идущий за мной" (2009). И ни грамма "русского красного", что характерно. Сплошное маргинальное. Люди блуждают в пространстве. Как вы, наверное, уже поняли, в кадре — мужики. Сопроводительная аннотация гласит, что в произведении показан "заунывный покров русской жизни", и оный "одержим и надрывен, коллективен и животен". Кроме прочего тут зашифрована "общинная маета, которая может только грезить о ясности". Красного цвета и намёка на его внезапное появление мы не видим. Не чувствуем. Не вдыхаем. Мы находимся в той самой адовой маете, где возможны лишь грёзы о ясном (красном). Где рашен-красное? Нету. Оно, видимо, для особо одарённых. Как в сказке Андерсена: платье короля видит только умный. Остальные хихикают: а король-то голый. Но он правда — голый. И никакого русского колера. Маета присутствует, но не общинная, а — кухонная. В опусе господина Солженицына "Образованщина" обо всём этом сказано чуть подробнее.

Двигаемся дальше! Двухканальная видеоинсталляция "Ма-ма" (2001-2006). Вы уже догадались, что и на этот раз обнаружится помятый, забулдыжный мужчинка? Существо лепечет и курлычет. Вроде как общается с матерью. В буклете читаем: "То ли пьяный, то ли полубольной великовозрастный сын по русскому обыкновению тупо изводит мать и самого себя". Рядом пульсирует нечто красное. Наконец-то — красное. Болезненное. Получается, что для автора всё русское обращается каким-то ущербным и жалким, бестолковым и мрачным. Даже если речь заходит о красном и о матери. "Зал ожидания" (2012) — четырёхканальная видеоинсталляция. Надо ли говорить, что и здесь центром повествования оказывается небритый персонаж? Он кемарит, просыпается и опять проваливается в полудрёму-полумрак. "Поезда приходят и уходят, не оставляя сил на решающий рывок", — писано о работе. Если Николай Гоголь сравнивал Русь с птицей-тройкой, то Юрий Васильев, судя по всему, мыслит много иначе. Русь — это скучающий пассажир, мимо коего проносится жизнь. В сюжете "Резиденция" (2015) красный цвет всё же присутствует, но автор верен себе: в кадре мучается-бродит человек, на этот раз не пьяный и без ватника. Остальные произведения столь же замысловаты и не менее диковинны. Но главное — всё-таки звук. Сказать, что был "сумбур вместо музыки" — это польстить сумбуру. Винегрет из шумов, скрежета и бульканья — действительно лучший фон для подобного творчества. Какие уж там фанфары… Кандинский, идите лесом, вы тут лишний. Господин Васильев лучше вас понимает, что есть russian red, с чем его едят и чем он пахнет. А жаль! Тема-то — красивая, могучая, дивная. И талант у художника есть: вся эта скучноватая мешанина выполнена с превеликим радением. Замах-то на рубль, но смыслов — на ржавую копеечку. И самое обидное, что удовольствия — никакого.

Какой восторг!

Екатерина Глушик

13 июля 2017 0

счастье быть русским

Ленинград-Санкт-Петербург — это вечное торжество, отдохновение для души, гордость за то, что ты — русский, и это — твой город, живёшь ли ты в нём, приехал ли в гости. Это наше достояние — всех нас. Каждая историческая улица — музей. Каждый дом — экспонат редкостного музея. И на этот раз за пару дней, на которые удалось вырваться, чтобы вновь побродить по этой "мечте в камне", я с внутренним восторгом "утюжила" улицы то в толпе таких же ошалевших от красоты и величия людей, то одиноко — по дальним дворам-колодцам, с отдохновением на лавочках в скверах. Рассматриваю окна, вчитываюсь в мемориальные доски, завидую людям, которые живут в таком празднике, который всегда с ними. Сам город попросту подстрекает к творчеству. Ненаглядный. "Воспой, воспой!" — словно призывает каждый камень, каждый дом. Неописуемый. Что о нём ни скажи, как ни нарисуй, а он будет лучше, чем его образ, созданный нами, восхищёнными обожателями.

И что великолепно организовано в этом чудном городе-сказке, это система общественного питания. Праздник живота. Столовые, пирожковые, пельменные, пышечные — на все вкусы и кошельки. Не говоря уже о кафе и ресторанах. И это не просто "перекус", чтобы лишь подкрепиться и дальше бежать-глазеть-млеть. Но в удовольствие и еда, и интерьеры. Когда в уютном кафе с видом на Казанский собор, взяв бифштекс, чай, ватрушку, стала расплачиваться и услышала сумму — чуть больше ста рублей — в полной уверенности, что девушка ошиблась в мою пользу, попросила её учесть всё. И была, что называется, приятно удивлена.

Литературно-артистическое кафе, арт-подвал "Бродячая собака", что с 1911-го 1915 годы было одним из центров культурной жизни Серебряного века. Это сейчас какие-нибудь Кехман-Серебренников-Табаков "проморгают" выделенный из наших карманов им на артистизм миллиард-другой бюджетных средств и потом уйдут в декретные отпуска в Европу — рассказывать, как они гонимы и непонимаемы. А тогда "Бродячая собака" — потому, что образ художника как бы ассоциировался с бесприютным псом. И каких художников! Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Николай Гумилёв, Игорь Северянин, Надежда Тэффи, Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Всеволод Мейерхольд, Михаил Кузмин, Артур Лурье, Константин Бальмонт, Тамара Карсавина, Алексей Толстой, Аркадий Аверченко, Сергей Судейкин, Николай Сапунов, Николай Кульбин, Николай Евреинов, Рюрик Ивнев, Паллада Богданова-Бельская, Дмитрий Тёмкин, Алексей Лозина-Лозинский. Словно вместе с тобой здесь и сейчас: звучат записи их голосов…