Александр Тарасов - Право народов на самоопределение как фундаментальный демократический принцип

Прежде всего, полагаю необходимым предупредить читателя, что слово «демократический» в названии статьи никак не сопрягается с реалиями современной российской политики. В сегодняшней России самоназвания большинства акторов политического процесса, как давно замечено, не совпадают с их действительной сущностью: «коммунисты» у нас совсем не коммунисты, «патриоты» - совсем не патриоты, «демократы» - совсем не демократы. Поэтому ниже в статье эти самоназвания неизменно будут писаться в кавычках. Это, увы, неизбежно, поскольку речь идет не о партиях, а о крупных секторах политического спектра (с партиями было бы легче - скажем, вместо «либеральные демократы» всегда можно написать «жириновцы», что, по меньшей мере, не создает терминологических недоразумений). В названии же слово «демократический» употребляется в его исходном политолого-типологическом и отчасти апофатическом значении: то есть не монархический, не аристократический, не олигархический.

В нашем недавнем прошлом, при советской власти, право наций на самоопределение в отечественной политической мысли публично никогда не подвергалось сомнению. При том, что во внутренней политике СССР право наций на самоопределение было редуцировано до декларативного, а во внешней - сужено (брежневской доктриной «ограниченного суверенитета»), отказаться от самого принципа, несмотря на привлекательность такого шага (с точки зрения «усиления государственности»), не посмел даже Сталин. Максимум, на что он рискнул пойти, - это подменить в тексте конституции право наций на самоопределение правом союзных республик на самоопределение.

В период «перестройки», когда на общественной арене оказался представлен довольно широкий круг мнений, право наций на самоопределение отвергалось лишь немногочисленными маргинальными экстремистскими кругами (праворадикалами, «патриотами» и монархистами).

Напротив, антигорбачевская коалиция («демократы») активно использовала принцип права наций на самоопределение в борьбе за власть - под лозунгом «борьбы с советской империей». «Демократы» прекрасно понимали, что их противник - союзное руководство во главе с Горбачевым - не может позволить себе открыто выступить против права наций на самоопределение и, следовательно, будет вынуждено медленно, но неуклонно отступать под натиском «сепаратизма».

У «команды Горбачева» действительно были связаны руки - так как отказ от признания права наций на самоопределение, во-первых, явился бы серьезным покушением на свод «марксистско-ленинского наследия» (что делегитимизировало бы руководство КПСС), во-вторых, дал бы сильнейший козырь всем критикам Горбачева (и справа, и слева) и одновременно подхлестнул бы центробежные процессы в СССР и, в-третьих, привел бы к изоляции СССР на международной арене и резкому обострению отношений с Западом (что означало бы крах всей международной политики Горбачева).

После развала СССР, падения Горбачева и прихода к власти в России «демократического» правительства Ельцина отношение к принципу права наций на самоопределение стало быстро меняться - в том числе и в верхних эшелонах власти.

Если до лета 1992 г. открытое неприятие этого принципа было присуще почти исключительно ультраправым маргинальным политическим кругам, то со второй половины 1992 г. такого рода идеи стали публично высказывать известные политики, представлявшие по сути весь российский политический спектр (от В. Жириновского до Г. Попова - причем и тот, и другой выступили с парламентской трибуны).

Это объяснялось, безусловно, объективными причинами. Те силы, которые использовали лозунг «самоопределение наций» в борьбе на политическую власть, - эту власть получили. Теперь лозунг «самоопределение наций» начинал работать уже против них. Точно так же, как «сепаратизм» союзных республик подрывал стабильное положение союзного руководства и союзной политической элиты вообще, так и «сепаратизм» автономий подрывал теперь уже стабильное положение российского руководства и «демократической» российской политической элиты.

Разумеется, все это ни в коем случае не было специфически российским явлением. Пришедший к власти под «демократическими» лозунгами «второй эшелон» советской партгосхозноменклатуры во всех бывших союзных республиках сразу продемонстрировал резкое неприятие права наций на самоопределение, как только это право поставило под угрозу экономические и политические интересы новой элиты. Достаточно вспомнить отношение нового грузинского руководства к Абхазии и Южной Осетии, нового молдавского руководства к Приднестровью (где классическим методом «тигеля наций» сложилась новая нация - приднестровцы), нового украинского руководства к крымским татарам, крымским русским и крымской автономии вообще.

Однако в деле обоснования отказа от принципа самоопределения наций новая политическая элита столкнулась с определенными трудностями. Оказалось невозможным просто заимствовать идею «державности» у своих политических противников - шовинистов. Попытки С. Станкевича и С. Шахрая пойти по такому «легкому» пути продемонстрировали его тупиковость: выяснилось, что идея «державности» у оппонентов российской «демократической» политической элиты не выступала в качестве самостоятельной идеологемы, а была неразрывно связана со всеми остальными элементами их идеологии.

В эклектичную популистскую «идеологию» Жириновского идею «державности» еще можно было встроить, но «демократическая» элита нуждалась в самостоятельном - «демократическом» - обосновании идеи неприятия принципа самоопределения наций.

Кроме того, обоснование такого неприятия внутри страны надо было как-то увязать с признанием его в сфере внешней политики - тем более, что право наций на самоопределение является принципом международного права.

Между тем, «демократическая» публицистика все предшествующие годы занималась как раз обратным: разработкой, пропагандой и насаждением в массовом сознании аргументов в пользу права наций на самоопределение. Таким образом, хотя и сформировался социальный заказ на обоснование отказа от права наций на самоопределение (во внутриполитической жизни), он не мог быть быстро и эффективно удовлетворен.

Неудивительно, что первые призывы отвергнуть самоопределение наций (в 1992 г.) не были никак подтверждены теоретически, а ряде случаев (например, Гавриилом Поповым) прямо выводились из политической целесообразности - и даже не столько из политической целесообразности, сколько из сиюминутной политической выгоды . Однако непонимание такого подхода в «демократической» среде и резкий отпор даже среди союзников побудил российскую властвующую элиту со второй половины 1992 г. пойти по пути поиска таких теоретических «обоснований» возможности отказа от права наций на самоопределение, которые не покушались бы на «демократический» имидж новой власти.