Александр Тарасов - «Второе издание капитализма» в России

Превращение современной капиталистической России в «сырьевую империю» прямо связано со «вторым изданием капитализма». Это «издание» проходило в форме экономического кризиса, уничтожившего, как уже говорилось выше, 50 % промышленного производства – в том числе в самой варварской форме, когда промышленные предприятия просто закрывались, а их оборудование демонтировалось и вывозилось из страны в качестве лома металлов. Между прочим, в одном только 1994 году таким образом было ликвидировано и разворовано 6201 промышленное предприятие! [17] См.: Российский статистический ежегодник. Статистический сборник. М., 2000. С. 277.

Да, конечно, без тотальной войны невозможно тотально вернуться в доиндустриальный период. И те достижения суперэтатизма, которые обеспечили СССР уход от «сырьевой империи», в какой-то степени работают и сейчас. И сейчас определенный процент российского экспорта – это экспорт вооружений, электроэнергии (в первую очередь в страны СНГ) и продуктов первичной переработки (металлов, а не руд). Но налицо противоположное «первому изданию капитализма» движение: царская Россия, не ставя себе публично целей уйти от «сырьевой империи» и перейти к высокотехнологичному экспорту (тогда и терминов-то таких не было), двигалась именно в этом направлении (пусть медленно); современная Россия, несмотря на официально провозглашенную цель заменить экспорт сырья экспортом высоких технологий, движется в обратную сторону.

Единственное, что в данном случае объединяет оба «издания» капитализма, это хищническое отношение к ресурсам страны и циничное пренебрежение нуждами ее народов. Царская Россия наращивала вывоз хлеба невзирая на внутренние нужды (по известному лозунгу «Недоедим, но продадим!») и на мировые цены на хлеб [18] С 1880 по 1894 г. вывоз хлеба из России вырос в три с лишним раза – с 201 млн пудов до 639,5 млн – при впечатляющем падении цен на хлеб: в 1880 г. было выручено 231,8 млн рублей, а в 1894-м – 381,4 млн ( Покровский В.И. Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России. Т. 1. СПб., 1902. Таблицы. С. 105). . Сейчас, как все мы видим, то же самое происходит с нефтью. Но это – не признак «реставрации», это – классическое поведение капиталиста на рынке: прибыль – сейчас и здесь.

В-четвертых , абсолютно неправомочно проводить какие-то параллели между приватизацией тогда и сейчас. Общеизвестно, что объемы приватизации в эпоху «первого издания капитализма» были достаточно скромными, а при Александре III приватизация фактически прекратилась. Известно, и почему она прекратилась: приватизация казенных предприятий не дала ожидавшегося дохода в казну, во-первых, и значительная часть приватизированных предприятий стала убыточной, во-вторых. Более того, те из них, что носили стратегический характер (железные дороги), повисли тяжким грузом на государственной кредитной системе, а кончилось все это, как известно, необходимостью массового выкупа казной частных железных дорог, разрушенных их владельцами. Хищническая эксплуатация приватизаторами железных дорог стала в Россией притчей во языцех [19] Сегодня похожим образом ведут себя приватизаторы в нефтяной сфере: приватизированные месторождения неизбежно истощаются, а объемы разведывательного бурения, несмотря на это, в частных компаниях из года в год падают (Социальное неравенство и публичная политика. М., 2007. С. 25). . Нередко то же самое происходило с частными банками, спасать которые вынуждена была опять-таки казна (история Русского торгово-промышленного банка тут вполне показательна). Все это лишний раз подтверждает известное положение, что рентабельность зависит не от формы собственности, а от умелого менеджмента.

Совсем иную картину носит приватизация в постсоветской России. Приватизация – это «священная корова» неолиберализма, и, по нашумевшему когда-то признанию Петра Филиппова, Чубайс и прочие правительственные приватизаторы были убеждены в том, что приватизировать надо всё , за исключением, может быть (то есть они и в этом сомневались!), парламента и судов [20] Куранты . 1.10.1992. . Поэтому приватизация в современной России идет волнами, причем в первую очередь приватизируются наиболее успешные и доходные предприятия [21] Поэтому основная часть приватизации была проведена в сжатые сроки и фантастическими темпами – чтобы свести к минимуму число конкурентов и чтобы собственность досталась кому надо : к концу 1995 г. был приватизирован уже 91 % основных фондов (Российский статистический ежегодник 2001. М., 2001. С. 305). . Периодически поднимаемый неолибералами панический крик о «путинской национализации» к реальности отношения не имеет, так как на практике речь идет либо о прямой реприватизации (то есть отнятии бизнеса у «чужих», с тем чтобы отдать его «своим»), либо о создании тех самых псевдогосударственно-капиталистических АО, о которых я выше уже говорил.

Единственное сходство, которое легко обнаруживается между этими двумя приватизациями, – это то, что в постсоветской России так же, как и в царской, государство получило от приватизации гораздо меньше средств, чем ожидало. Так, от приватизации промышленных предприятий в 1993–1999 годы в государственный бюджет поступило лишь 17,2 % той суммы, которую планировалось выручить! [22] Рассчитано по: Российский статистический ежегодник. Статистический сборник. М., 2000. С. 292. Это при том, что продавались эти предприятия по смехотворной цене, обычно по остаточной стоимости в ценах советского периода, «забыв» про галопирующую инфляцию. Один из участников этой грандиозной аферы, имевший некогда отношение к ВЦСПС, помню, в частной беседе рассказывал, что стоимость предприятий зачастую выводилась таким вот «научным» методом: брался размер фонда заработной платы за три месяца – и округлялся (необязательно в сторону увеличения!).

В-пятых , абсурдно ссылаться на зависимость царской капиталистической России и современной от иностранного капитала . Безусловно, всякая страна капиталистической периферии неизбежно оказывается зависимой от капитала центра – на то она и зависимая . Но в данном случае мы можем констатировать принципиальную разницу. В XIX – начале XX века не было таких инструментов неолиберального глобального диктата, как МВФ и Всемирный банк, которые в обмен на кредиты навязывали бы странам экономическую и политическую линию . Царская Россия могла зависеть от германского или французского капитала, что, разумеется, влияло на ее поведение на внешней арене, но это по сравнению с диктатом МВФ – детские шалости.

Кроме того, при «первом издании капитализма» в России наблюдался переход от ввоза товаров к ввозу капиталов (причем политика протекционизма, символом которой стал министр финансов И.А. Вышнеградский, прямо побуждала иностранный капитал к участию в первую очередь российских компаниях, в результате чего иностранный капитал, вложенный в российские промышленные предприятия, неизменно – и часто солидно – превышал капитал собственно иностранных предприятий в России [23] См.: Табурно И.П. Приложение к эскизному обзору финансово-экономического состояния России за последние 20 лет. Графики и статистические таблицы. СПб., 1903. Табл. 6. ). Можно, конечно, вслед за М.Н. Покровским указывать, что этот протекционизм бил по карману рядового российского потребителя, но было бы странным ожидать иного от классовой власти в классовом государстве.