Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6593 ( № 14 2017)

«– Такая пора теперь завелась, что уже церкви святые теперь не наши. – Как не наши? – Теперь у жидов они на аренде. Если жиду вперёд не заплатишь, то и обедни нельзя править. – Что ты толкуешь? – И если рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя».

Дальше – больше и страшнее для православной козацкой души:

«И ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан. Слушайте! ещё не то расскажу: уже говорят, жидовки шьют себе юбки из поповских риз. Вот какие дела водятся на Украйне, панове! А вы тут сидите на Запорожье да гуляете, да, видно, татарин такого задал вам страху, что у вас уже ни глаз, ни ушей – ничего нет, и вы не слышите, что делается на свете».

Неудивительно, что козаки не удержались и поднялись против такого беспредела. Возмущению рыцарей Сечи нет предела:

«Как! чтобы жиды держали на аренде христианские церкви! чтобы ксендзы запрягали в оглобли православных христиан! Как! чтобы попустить такие мучения на Русской земле от проклятых недоверков! Чтобы вот так поступали с полковниками и гетьманом! Да не будет же сего, не будет!»

О козаках Николай Васильевич пишет следующее:

«Современные иноземцы дивились тогда справедливо необыкновенным способностям его. Не было ремесла, которого бы не знал козак: накурить вина, снарядить телегу, намолоть пороху, справить кузнецкую, слесарную работу и, в прибавку к тому, гулять напропалую, пить и бражничать, как только может один русский, – все это было ему по плечу».

Козаков он называет «лучшими русскими витязями на Украйне».

Тарас говорит братьям по оружию:

«Нет, братцы, так любить, как русская душа, – любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе».

В конце своей пламенной речи Тарас Бульба будто передаёт современной Украине:

«Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их. Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а паскудная милость польского магната, который жёлтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства. Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело».

Главную роль в фильме В. Бортко

исполнил Богдан Ступка

Священная война

Отношение между поляками и жителями Украины Николай Гоголь лаконично излагает в эпизоде, когда по вине эмоциональности Тараса Бульбы проваливается план с освобождением Остапа.

Начало восстания Николай Васильевич описывает с жестокой натуралистичностью:

«Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, – словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги».

Подобных сцен в повести предостаточно, но Николай Гоголь старается воздерживаться от собственных оценок, скрупулёзно документируя зверства войны, как бы оставляя своим героям моральное право действовать именно так, а не иначе. Всё это на первых порах особо шокирует на контрасте с несколько ироничной манерой повествования.

Опять же, сегодня пропаганда может пытаться преподнести те события как борьбу за украинскую государственность, но в «Тарасе Бульбе» об этом нет ни слова.

Николай Гоголь так формулирует суть начавшейся войны:

«Известно, какова в Русской земле война, поднятая за веру: нет силы сильнее веры. Непреоборима и грозна она, как нерукотворная скала среди бурного, вечно изменчивого моря. Из самой средины морского дна возносит она к небесам непроломные свои стены, вся созданная из одного цельного, сплошного камня. Отвсюду видна она и глядит прямо в очи мимо бегущим волнам. И горе кораблю, который нанесется на нее! В щепы летят бессильные его снасти, тонет и ломится в прах все, что ни есть на них, и жалким криком погибающих оглашается пораженный воздух».

Поляновский мир: почему нас не поддержали?

В данном контексте интересен и вот какой исторический нюанс: на фоне ожесточённого противостояния козаков и крестьянства с поляками, в момент, когда Польша была ослаблена в военном плане, Русское царство (в тексте – Московия) не решилось открыть «второй фронт» и пойти победным маршем на Варшаву. Ведь об этом, если верить современным историкам, только и мечтала Москва.

Но вместо этого русские из Московии решили не помогать своим братьям из Украйны, и в 1634 году подписали с Речью Посполитой Поляновский мир, формально завершив войну 1632–1634 годов за Смоленск. В итоге Речи Посполитой ушёл не только Смоленск, но и Чернигов, и другие земли.

Почему? Выражаясь языком современной дипломатии и пропаганды: чтобы не раскачивать лодку. Первый русский царь из династии Романовых Михаил Фёдорович трусливо предпочёл войне за свои территории укрепление собственной власти.

Вот как оценивает те события Николай Гоголь:

«В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведённый в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ. Но не такие были козаки, чтобы поддаться на то: знали они уже, что такое польская клятва».

Сами козаки выступали против мира, но «когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту пору, ниже самого короля, но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству».