Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Чего стоит, например, один лишь такой эпизод. Будницкий цитирует секретное приложение к Политической сводке № 242 от 2 октября 1919 года Отдела пропаганды Особого совещания: «Эти массы – основательно или нет, другой вопрос – видят в евреях людей, из коих каждый или есть, или может стать ответственным советским работником, а в еврействе как таковом – основу идеологии коммунизма. Отсюда вытекает непримиримая и органическая ненависть, которая нашла себе выражение в широкой погромной волне, залившей Малороссию с начала текущего года и против которой и власть Петлюры, и советская власть были бессильны. Передают, что, когда атаман Зеленый занимал уездные города, сгонял всех евреев на площадь и сотнями расстреливал их из пулеметов, деревенские бабы, наблюдая, как ряды беззащитных людей падали под пулеметным огнем, крестились и говорили: «Слава тебе, Господи» [267].

Или вот такое: в сообщении начальника разведывательного пункта Донской области штаба Главнокомандующего от 24 мая 1919 года говорилось, что популярности атамана Григорьева содействует выставленный им лозунг: «Бей комиссаров, бей жидов» – кроме ненависти к комиссарам среди народа царит страшное возбуждение к евреям. Недаром один из комиссаров в Чернигове сказал, говоря о причинах популярности Григорьева, что «сейчас народ пойдет за всяким, кто крикнет: бей жидов» [268].

Как точно заявил один из политических деятелей в январе 1918 года, встревоженный наступлением на Киев большевиков: «Подождите, мы не использовали еще своего главного козыря. Против антисемитизма никакой большевизм не устоит» [269].

В этом была абсолютная правда. Ибо, как мы уже видели, этнической войной, конкретно антисемитизмом, были вдохновлены все массовые участники Гражданской войны по все стороны фронтов (кстати, не только русские, но и, например, кавказцы, не упускавшие случая погромить). И белые, конечно же, не были исключением: «В практике и психологии белых, так же как участников многих других антибольшевистских формирований: истребление евреев, независимо от пола, возраста и личной вины; выделение и расстрелы евреев-военнопленных; массированная антисемитская пропаганда; наконец, то, что многие участники Белого движения рассматривали борьбу с евреями как цель Гражданской войны, считая большевизм порождением еврейства» [270].

Однако по большому счету «главный козырь» противников большевизма так и остался неиспользованным. Как верно подытожил Будницкий: «Антисемитизм, будучи «душой» Добровольческой армии, по точному замечанию одного из ее сторонников, не стал все-таки официальной доктриной Белого движения, а истребление еврейства – политикой военного руководства» [271]. Эта действительная цель Гражданской войны, осуществляясь порывами на практике, так и осталась никем не задекларированной.

Почему?

Руководители Белого движения не то чтобы не видели этнического характера русско-еврейской войны. Но они не сочли удобным прямо заговорить об этом, обнажить этот характер до конца, открыто противопоставить еврейскому национализму (действовавшему под знаменем коммунистического интернационала) – русский национализм. Вообще противопоставить национальный характер и пафос Гражданской войны – классовому. Что было бы совершенно правильно с точки зрения науки этнополитики. Однако белые вожди, во-первых, просто «постеснялись» сделать это из-за впитанного с молоком матери христианского гуманизма и остаточной интеллигентской юдофилии былых времен (сохранившейся кое у кого даже в эмиграции). А во-вторых, они были связаны зависимостью от «союзников» (англичан, американцев, французов), боялись потерять лицо перед Западом, который заведомо не простил бы белым официального антисемитизма, коль скоро не прощал даже неофициального. Лишившись материальной поддержки (продовольствия, обмундирования, а главное – вооружений), белые просто не смогли бы воевать, ведь основные стратегические запасы, заготовленные для фронтов Первой мировой, достались большевикам.

Впрочем, не одни ведь материальные силы решают судьбы армий. Возможно, будь белые вожди умственно посмелее и почестнее в плане идеологии, сделав открытую ставку на этническую войну с еврейством, энтузиазм Белой армии был бы выше и, главное, заразительнее для всего населения бывшей империи, включая и красные массы. И тогда богиня победы Ника улыбнулась бы белым, а не красным.

Но на это у них не хватило ума и воли. Даже перед лицом гибели белые вожди продолжали вязать себя по рукам и ногам, дабы сохранить «репутацию». Идеология Белого движения разошлась с его практикой – и это стало его роком.

Чтобы не быть голословным, расскажу читателю о том, как еврейский вопрос решался на подконтрольных Белой армии территориях. Это послужит красноречивым дополнением к рассказу о «красном антисемитизме» – и тем самым даст объемное, многомерное подтверждение тезису об этнической русско-еврейской войне, ареной для которой стала послереволюционная Россия.

Бесспорно одно: белые в целом тоже, как и красные, и зеленые, воспринимали российское еврейство как врага.

Особенно откровенно и ярко это отношение проявлялось в случае боевых столкновений. О принципиальной бескомпромиссности именно этнического подхода в этих случаях свидетельствует Будницкий. На войне (этнической) как на войне:

«Если еврейские части попадали в плен, они поголовно истреблялись, как, впрочем, и вообще евреи-красноармейцы, даже если они были мобилизованными, а не добровольцами.

После захвата деникинцами Харькова попавшие в плен евреи-красноармейцы выделялись в отдельную группу и передавались добровольцам, которые их тут же расстреливали из пулеметов. Об «особом» отношении белых к пленным инородцам свидетельствовал, хотя и не договаривая до конца, в своих мемуарах генерал Б. А. Штейфон, фактический «хозяин» Чернигова в период наступления деникинских войск летом – осенью 1919 года. По его словам, обычно каждая группа пленных красноармейцев «сама выдавала комиссаров и коммунистов, если таковые находились в их числе. Инородцы выделялись своим внешним видом или акцентом. После выделения всех этих элементов, ярко враждебных белой армии, остальная масса становилась незлобивой, послушной и быстро воспринимала нашу идеологию».

Нетрудно догадаться, какая участь ожидала «ярко враждебные» элементы.

О том же, только еще более откровенно, писал А. Г. Шкуро: «Казаки решительно не давали пощады евреям-красноармейцам, даже не считаясь с документами, удостоверявшими, что они мобилизованы принудительно, ибо у казаков сложилось мнение, что при свойственной евреям изворотливости, они, если бы действительно пожелали, могли бы избегнуть мобилизации».