Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Вскоре, 6 апреля, во время пребывания польского министра Юзефа Бека в Лондоне, было наскоро подписано временное соглашение о взаимопомощи (впоследствии заменено англо-польским соглашением от 25 августа 1939 года) [84]. А через неделю, 13 апреля, последовало заявление Чемберлена о предоставлении таких же английских гарантий Греции и Румынии. И в тот же день с подобным заявлением выступил французский премьер Даладье. Через месяц, 12 мая, было заключено аналогичное по смыслу соглашение между Англией и Турцией об оказании друг другу взаимной помощи в случае войны на Средиземном море. Вскоре этот ход повторила Франция.

Ирония истории состояла в том, что Румыния и Турция в ходе Второй мировой войны станут сателлитами, а Румыния так даже и верным союзником гитлеровской Германии, частью пресловутой Оси (Турция готовилась ввести войска в СССР, но после Сталинграда так и не решилась на это). Ясно, что эти прогермански ориентированные в целом страны оказались лишь для отвода глаз в списке английских гарантий – единственной целью которых была на самом деле Польша.

В мае 1939 года состоялись переговоры, на которых был поставлен конкретный вопрос оказания военной помощи Польше со стороны Англии и Франции в случае германской агрессии. Но поскольку все понимали, что таковая агрессия есть лишь дело короткого времени, фактически перед нами – декларация войны.

Наконец, за неделю до роковой даты, 1 сентября 1939 года, между Польшей и Великобританией был подписан пакт об общей защите, что не только не предотвратило Вторую мировую войну, но, напротив, окончательно сделало ее необратимой, неизбежной.

Августовский пакт был прямым следствием мартовского демарша Чемберлена 1939 года, а тот формально был порожден мартовским декретом Гитлера о новом германском протекторате. Однако, как известно, «после» не значит «вследствие». Мы должны спросить себя: а не произошло ли что-то между сентябрем 1938-го и мартом 1939-го, заставившее Чемберлена развернуться на сто восемьдесят градусов и послужившее истинной причиной перехода от «декларации мира» – к «декларации войны»?

Мой ответ, данный еще в статье «Уроки Гитлера» (1995), таков:

«9 ноября 1938 года случилась «Хрустальная ночь» и последовавшие за ней мероприятия нацистов. Сам погром был страшным ударом по немецким (но не только!) евреям, их быту и собственности. Но еще страшнее были итоги заседания особой комиссии под председательством Геринга, состоявшегося через три дня, 12 ноября. Было решено, и это решение в тот же день опубликовала «Рейхгазецблатт», «изгнать евреев из германской экономики: передать все промышленные предприятия, принадлежащие евреям, их собственность, включая ювелирные изделия и произведения искусства, в руки арийцев с компенсацией в виде долговых обязательств, по которым евреи смогут получать только проценты, но не сам капитал». На евреев, кроме того, налагался штраф в один миллиард марок.

Причины и значение всего произошедшего разъяснил главный (наряду с Герингом и Гиммлером) организатор и вдохновитель «Хрустальной ночи» доктор Геббельс: «Влиятельные круги в экономическом руководстве партии утверждали тогда, что невозможно устранить евреев из экономической жизни Германии. Поэтому мы решили: хорошо, тогда придется мобилизовать улицу и покончить с этой проблемой за 24 часа». Гитлер, понимавший весь опасный, роковой авантюризм подобных скоропалительных мер, никогда не дал бы разрешения на «Хрустальную ночь», но в данном случае товарищи по партии с ним даже не посоветовались. Он пришел в ярость, но вынужден был принять свершившееся как факт и пойти вслед за событиями.

Решениями 12 ноября нацистская Германия подписала себе смертный приговор. Евреи перенесли, стерпели запрет на профессии, запрет на смешанные браки, лишение гражданства и массу иных притеснений. Но тотальная экономическая казнь, затрагивающая интересы евреев всего мира, – это оказалось непереносимо. Отняв в один момент всю собственность у германских евреев, нацистский режим полностью обесценил всю вообще Германию в глазах мирового еврейства. «Эту страну» стало «не жалко», отныне ее можно было обречь на тотальное разрушение: ведь евреям в Германии стало нечего терять. Парадоксально, но факт: колоссальная еврейская собственность в Германии играла роль своего рода «зонтика», защищавшего страну от агрессии, – и вот теперь этот «зонтик» рухнул. Зато все выгоды, приносимые войной, сохранились. Риск войны для международного еврейства перестал быть неопределенно-бессмысленным, он приобрел цену – грандиозную, поистине мировую цену! С этого момента война была предрешена: нужен был только пристойный повод».

Таким поводом стал перевод Моравии и Богемии на положение немецкого протектората. Подчеркну: поводом – не причиной.

Поспешное ответное мартовское заявление Чемберлена о необходимости дать гарантии Польше и все последующие шаги в этом направлении имели еще один, но самый главный смысл, связанный, конечно же, с тем впечатлением, которое произвела на мировое еврейское (и не только) сообщество «Хрустальная ночь». Дело в том, что пример евреев Германии, сокрушенных и ограбленных, вытесняемых и уничтожаемых, самым острым образом поставил на повестку дня вопрос о судьбе евреев Польши, более многочисленных и не менее богатых. Стало ясно всем, какая судьба (в лучшем случае) их ожидает в случае захвата Польши немцами. А между тем, должен напомнить, еврейская община Польши накануне войны насчитывала свыше трех миллионов (!) евреев и считалась самой крупной в мире. Самое ее существование теперь было под угрозой – и время показало более чем серьезный характер этой угрозы. Все, читавшие «Майн Кампф», понимали, что Польшу ждет неминуемое поглощение Германией; текущие события резко и опасно приблизили этот момент.

Ларчик открывается просто! Не поляков, чья малосмысленная политика в отношении Германии, Европы вообще и СССР в особенности всех только раздражала и в которых даже Черчилль не видел ничего хорошего, бросились спасать добрые Англия и Франция. А польских евреев, над которыми нависла смертельная угроза, – от тотального разгрома, разграбления и возможного уничтожения. Вот такое объяснение сразу все делает понятным и логичным, ставит все на свои места.

В свете сказанного становится до конца понятной реплика злосчастного британского премьер-министра Невилла Чемберлена, который, как свидетельствует его друг, американский посол Джозеф Кеннеди, однажды проговорился, что «американцы и евреи втянули его в эту войну» . Чемберлен не расшифровал это скорбное признание, он унес свои секреты в могилу. Во всяком случае, мне не удалось найти его откровений на сей счет. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем подробности о том, как происходило это «втягивание» [85].