Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Четверть века! Черчилль почему-то этот смысл видел и преследовал его с упорством бульдога, а труды, жертвы и траты своей родины не замечал, они ему не резали глаз и не тяготили душу. А теперь вдруг прозрел и начал проливать крокодиловы слезы о бедной, «труждающейся и обремененной» Великобритании! Цинизм и лицемерие просто невероятные! За которыми просматривается все то же упорство во благо тех, кому он так преданно служил всю жизнь: конечно, теперь, после того как Израиль де-факто состоялся, англичанам надо было уйти из Палестины, оставив все на милость победителей – евреев!

Для Черчилля, выбитого из премьерского седла копьем народной воли англичан, пришло время последних откровений. Он не мог более решать вопросы, связанные с сионистским проектом, ему нечего стало терять в плане репутации, но он еще был в силах своим словом повлиять на ход событий, а потому выражался с последней прямотой. И он признал, наконец, что Великобритания «никогда не искала никакой выгоды в Палестине. Мы более четверти века выполняли эту неблагодарную, болезненную, дорогостоящую, тяжелую, неудобную миссию, и выполняли ее весьма успешно… Многие люди произносили красивые речи о сионизме. Многие щедро предоставили для осуществления сионистской идеи свои денежные средства, но именно Великобритания, одна Великобритания в одиночку, стойко и последовательно проводила эту линию в течение жизни целого поколения вплоть до настоящего момента, и живущие во всем мире евреи не должны забывать это» (318).

Все это, было, конечно, абсолютной неправдой. Нет, не Великобритания, а персонально Черчилль и очень немногие подобные ему «тигры сионизма» вроде Бальфура или Ллойд Джорджа, как мы видели, возложили этот тяжкий крест, эти бремена неудобоносимые на плечи империи-страдалицы – притом именно вопреки ее воле! Кто заставлял Великобританию, и впрямь не имевшую в том никакой выгоды, нести эти бремена? Кто, насилуя ее, настаивал на этом? Да кто же еще, как не он сам!

О том, каков был в этом его личный интерес, какие дивиденды это приносило ему лично за счет его страны, Черчилль, конечно, не сказал ничего.

И вот теперь, заявил он, пока Соединенные Штаты не готовы «встать рядом с нами на основе принципа равных усилий в проведении согласованной политики, принять на себя равную с нашей долю кровопролития, позора, забот, затрат и беспокойств, Великобритания должна сложить с себя мандат и положить его к ногам Объединенных Наций… Вызывает все больше беспокойства, что развенчание ложных надежд и послевоенные трудности, влияние которых нельзя недооценить, чересчур тяжелым бременем лягут на нас и расколют нацию, оставив глубокие шрамы в наших жизнях и чувствах» (324).

Опомнился… А ведь все это принесла стране политика Черчилля, это его итог, его вклад, его наследие, его результат. Черчилль 25 лет вел – и привел-таки! – Великобританию к этой позорной капитуляции перед истинными победителями, одолевшими в XX веке всех, с кем враждовали, – русских, немцев, арабов и… англичан.

В конечном счете все получилось так, как Черчилль хотел и призывал, действуя в соответствии с доктриной сионизма. Англия ушла, Палестина разделилась, сионисты преобразовали свою часть в Израиль, арабы попытались задавить их военной силой, но неудачно, Израиль выстоял и был признан миром, а там и Англией, в конце концов.

Беда, однако, в том, что счастливый Израиль не перестал терроризировать англичан. Безнаказанность и свобода рук, ставшие привычными благодаря Черчиллю, влекли сионистов все к новым «подвигам». И это делали уже не безбашенные еврейские экстремисты-террористы, а само государство. Так, «7 января 1949 года израильская авиация сбила три «спитфайера» ВВС Великобритании, совершавших рекогносцировочный полет над израильским позициями вблизи границы с Египтом в районе Синайского полуострова. При этом один из британских пилотов был убит».

Как отреагировала Англия? Очередной капитуляцией перед сильнейшим противником. Министр иностранных дел Эрнест Бевин принял военное преступление Израиля за выражение недовольства евреев британской политикой и поспешил немедленно освободить нелегальных еврейских иммигрантов, «застрявших» на Кипре (336).

Такая страшная и вопиющая неблагодарность евреев достала наконец даже Черчилля, который обиженно заявил на парламентских дебатах спустя две недели после гибели самолетов: «Мы получили незаслуженно малое и скудное вознаграждение за все, что мы создали и построили в Палестине благодаря нашей доброй воле и упорной работе в течение двадцати пяти лет… Я надеюсь, что со временем в самом Израиле возникнет более точное понимание того долга благодарности, который сионизм должен испытывать по отношению к нашей стране» (338–339). Боюсь, Англия так и не дождалась этого.

Вознаграждение? Более точное понимание… чем какое? Чем убийство английских солдат и офицеров? Уничтожение британских самолетов? Да уж, отблагодарило еврейское государство Великобританию за свое создание, ничего не скажешь.

Впрочем, Черчилль и тут нашел возможность обелить сионистов, возложив ответственность за произошедшее на правящую партию лейбористов, которые, оказывается, обидели Израиль своим отказом его признать. «И теперь бедная старая Великобритания с ее тори, социалистами, либералами, сионистами, антисионистами и несионистами оказывается сбитой в воздушной схватке и терпит пренебрежительное отношение со стороны израильского правительства, которое с издевкой говорит нам: «Насколько мы понимаем, вы нас не признаете» (340).

Самое время для доброй шутки, не правда ли? И даже для издевательства…

Воюя с собственным народом за интересы евреев, бесстыжий Черчилль не забывал при этом заботиться о своей популярности на родине. Он предпринимал регулярные поездки на места бомбежек, встречался с пострадавшими, с мая 1940 по декабрь 1941 года он выступил по радио 21 раз, его выступления слышали более 70 процентов британцев. Популярность Черчилля как премьера была беспрецедентно высока, в июле 1940 года его поддерживало 84 процента населения, и этот показатель сохранялся практически до конца войны. Но эта популярность мгновенно закончилась вместе с войной. И даже еврейские лоббисты и СМИ ему не смогли помочь.

Конечно, англичане не могли не чувствовать и не понимать, что Черчилль связан с евреями, которым мирволит по любому поводу везде и всюду, а их, англичан, интересы блюдет лишь постольку поскольку. Возможно, это послужило одной из причин, по которым народ выкинул его из политики уже в июле 1945 года во время Потсдама – дележки плодов Победы. Надо отдать должное, Черчилль принял свое поражение красиво, заявив: «Народ Великобритании имеет полное право голосовать как ему вздумается. Это – демократия. Это то, за что мы сражались» (307).