Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Чего искало российское еврейство в социалистической революции, используя как русский (крестьянский), так и нерусский (антирусский) бунт с этой целью? Своеобразный ответ на этот вопрос дал известный российский либерал, один из лидеров кадетской партии и одновременно российского еврейства, М. М. Винавер: «Сколько еврейских юношей, только что оторвавшихся от Библии и Талмуда, шли на борьбу и гибли за этот, казалось бы, чужой им крестьянский народ, о котором они знали только, что он трудится и страдает… К этому их готовило общение с пророками, с великими заветами всей еврейской культуры» [160]. Ему вторил еврей-народоволец, ссыльный Лев Штернберг, который вообще пришел к заключению, что социализм есть достижение специфически еврейское: «Словно из забытых гробниц своих снова восстали тысячи израильских пророков со своими пламенными проклятиями против тех, кто «прибавляет дом к дому, поле к полю», с их властными призывами к социальной справедливости, с их идеалами единого человечества, вечного мира, братства народов, царства Божия на земле!» [161].

Да уж, что было, то было. Эгалитаризм – неотъемлемая и центральная часть всех авраамических религий, начиная, само собой, с исходного иудаизма [162]. Но тогда возникает довольно-таки абсурдное предположение, что евреи делали революцию в России для-ради нас, русских. Помилуйте, так ли это? Вопиюще антирусские результаты успешной революции опрокидывают это предположение самым решительным образом. «Бороться за правду – значит исполнять заповедь еврейских пророков, значит стеречь свои, а не чужие виноградники», – уверял в свое время Винавер. Однако только ли в этом идейном пафосе присяжных эгалитаристов все дело?

Многие исследователи объясняют и оправдывают еврейскую революционность также естественным стремлением евреев к уравнению в правах.

Профессор Слезкин остроумно описывает это положение вещей: «В отличие от киргизов, алеутов и крестьян, евреи успешно продвигались в элитные сферы, где они сталкивались с ограничениями, которые считали несправедливыми (наказание за успехи) или устарелыми и потому несправедливыми (религия). Еврейские студенты, предприниматели и представители свободных профессий считали себя (по меньшей мере) равными своим коллегам, но царское государство обращалось с ними, как с киргизами, алеутами или крестьянами. Те, которые преуспевали несмотря ни на что, протестовали против дискриминации; множество других предпочитали мировую революцию» [163]. Если бы только мировую!..

Слезкину вторит Будницкий: «Именно еврейство, неотвратимо связанное в России с неполноправием, приводило отпрысков многих благополучных семей, пресловутую «еврейскую молодежь», в ряды революционеров… Самый урбанизированный и поголовно грамотный народ империи, ограниченный в праве выбора места жительства, профессии, получения образования за то, что молился «не тому» Богу, с «естественно-исторической» неизбежностью должен был породить людей, которые сделают борьбу против существующей власти целью своей жизни… Мальчики, выросшие нередко в традиционной еврейской среде… впитывали революционные идеи быстрее, чем кто-либо другой. Они могли их воспринять не только на интеллектуальном, но и на эмоциональном уровне. Еврейские юноши становились русскими революционерами» [164]. И еще, коротко и ясно: «Неполноправное положение евреев в царской России неизбежно толкало определенную часть еврейства в ряды революционеров» [165].

Общий смысл понятен: дух перемен, «реформ», во многом обусловленный желанием изменить свой статус неполноценного гражданства, двигал-де евреев в революцию. Нетерпеливые, они не хотели ждать и не верили в путь эволюционных изменений.

Но все дело в том, что антиеврейские ограничения в российском законодательстве имели вполне ясную и естественную цель: протекционизм в отношении коренного населения, прежде всего русских – «хозяина дома». Защитить их от еврейской экономической экспансии, от подчинения всей страны еврейским экономическим интересам, от экономического удушения коренного населения, от торжества еврейского капитализма в русской крестьянской и патриархальной стране – вот чего хотело царское правительство.

Борясь за отмену всех и всяческих ограничений, евреи тем самым лишали русских протекции (защиты) в их собственной стране. Приведу пару выразительных примеров.

Вот первый из них. Как отмечает Будницкий: «Правительство империи, провозгласившее национализм своей официальной политикой, проводило курс на ограничение присутствия иностранцев и инородцев в экономике страны. В 1911 году Столыпин дал указание Министерству промышленности и торговли разработать меры по вытеснению евреев из хлебной торговли» [166]. В таком изложении дело выглядит как беззастенчивое, несправедливое и безнаказанное притеснение евреев царским сатрапом-антисемитом. Произвол да и только (замечу насчет «безнаказанности»: Столыпин был застрелен евреем-террористом почти сразу после данного своего решения). Однако не мешает напомнить о том, что в то время как захватившие хлебную торговлю евреи вывозили русский хлеб за границу, русские крестьяне, оставшиеся без оного, умирали по миллиону в год (в 1901–1912 годах от голода и его последствий погибло около 8 млн человек). А ведь им этого не хотелось.

А вот и второй пример. Будницкий пишет: ««Еврейский вопрос» давно был камнем преткновения в российско-американских отношениях: еще в 1911 году был денонсирован российско-американский торговый договор в связи с теми ограничениями, которые царское правительство намеревалось применять не только к подданным Российской империи, но и к американским гражданам еврейского происхождения» [167].

О чем говорят приведенные примеры, факты? Они позволяют подчеркнуть два важных момента:

– во-первых, царское правительство осознавало необходимость защищать интересы и права своих подданных, прежде всего русских, от претензий евреев вообще (как внутренних, так и внешних) на экономическое господство в силу очевидных больших и неотразимых преимуществ еврейства;

– во-вторых, стремление установить свое господство в России, подмять ее под себя в экономическом (а там, естественно, и в политическом) плане – это действительно был глобальный проект еврейства, причем не только российской еврейской диаспоры, выступавшей главным агентом данного процесса, но и еврейства международного, неизмеримо более могущественного. И могущество это было уже тогда таково, что попытка царского правительства защититься от его притязаний вызвала большой международный скандал, нанесший России существенный ущерб. Перед нами явно военный эпизод – войны экономической по внешнему поводу, но этнической по сути.