Витторио Страда - После империи: старая и новая Россия

Самые разные аналитики сравнивали настоящее положение российского общества с положением Германии веймарского периода. Это впечатляющая аналогия и она заслуживает более глубокого рассмотрения, чтобы выявить сходство, а более того - разницу. Хотя в нынешней России хватает националистического экстремизма и недовольства в отношении Запада - плодотворной почвы для ультраавторитарной эволюции, - ситуация в России сегодня, наряду с международным контекстом, слишком специфична, чтобы помыслить об исходе, подобном германскому в 30-е годы, тем более что уже сейчас власть в России является олигархически-авторитарной и могла бы усилиться в этом направлении без особых радикальных поворотов. Но она, как и широкие круги российского общества, ориентируется, по крайней мере формально, на европейские и западные демократические ценности правового государства, а не только на свободный рынок. Парадокс в том, что даже националистические политики стоят за европейские ценности, якобы предаваемые Европой. Это относится, чтобы не быть голословным, к Дмитрию Рогозину, в настоящее время представителю Российской Федерации в НАТО, который пишет в ультранационалистической газете «Завтра»: «Россия - это и есть истинная Европа без господства «голубых», без браков педерастов, без масскультуры панков, без лакейства перед Америкой. Мы и есть истинные европейцы». Заявление гротескное, но знаменательное, приводящее на память слова, звучащие куда благороднее, славянофила Хомякова, который в 1834 году в одном своем стихотворении говорит о Западе как «стране святых чудес», на которую, однако, якобы опустилась «тьма густая» и перед когда-то «величавым», а теперь пришедшим в упадок Западом настал час Востока, то есть России. В 1940 году, в совершенно другой ситуации, советский поэт Павел Антокольский в одном своем стихотворении, обращаясь к Западной Европе, ставшей жертвой катастрофы, которая вскоре должна была обрушиться и на европейский Восток, гордо заключал безапелляционным утверждением: «Мы человечество, каким ты стать должна».

На самом же деле России следует, если она хочет быть родственной Европе, сохраняя при этом свою самобытность, воспринять и претворить в жизнь либерально-демократические ценности, присущие подлинной и глобальной, а не просто потребительски-инструментальной модернизации, как следует, и умерить свои притязания на гегемонию над зонами, когда-то являвшимися частью российской и советской империй, как в недавнем случае «протектората» над регионами, территориально относящимися к Грузии и отделившимися от последней, что, между прочим, противоречит законной защите Российской Федерацией ее территориальной целостности в борьбе с чеченским сепаратизмом. В противном случае политическое «ядро», унаследованное от советского прошлого, может только усилиться, приведя к реставрации архаической традиции абсолютной власти, традиции, чуждой современному европейскому духу и в некоторых отношениях родственной России времен Московского царства, что уловил в двух последних историко-сатирических романах Владимир Сорокин.

В неустойчивой, противоречивой ситуации внутри страны и в сложном, быстро меняющемся внешнем мире постсоветская Россия не просто движется по «переходному» пути, который должен бы привести ее от авторитарного посттоталитарного режима к демократии, пути, с которого, может показаться, она сбилась, но от еще имперской структуры, пространственно сузившейся по сравнению с советской, должна бы развиваться в сторону национальной системы, основанной на принципе гражданства внутри равноправного многоэтнического сообщества. Этим трудным параллельным переходам препятствует соблазн духовной автаркии, антизападные настроения и претензии на уникальность во всем мире, а главное, чудовищная новая экономическая система, централизованная и основанная на энергоресурсах, удушающая свободную рыночную экономику, которая строится на среднем и мелком предпринимательстве. При этом нельзя игнорировать центробежные тенденции, которые могут проявиться еще сильнее, чем в прошлом, в этнических образованиях нынешней федерации.

По анекдоту советских времен, когда исторические исследования должны были конъюнктурно приспосабливаться к партийным установкам, у России было непредсказуемое прошлое. Сегодня, когда историческая наука в общем свободна, можно утверждать, что непредсказуемо у России ее будущее. Но это означает, что для ее развития, далеко фатально не предопределенного, существуют возможности подлинной модернизации и настоящего возрождения, и дело ее граждан воспользоваться ими посредством свободной инициативы.