Газета Завтра - Газета Завтра 581 (2 2005)

Рок-музыка, как и вообще культура, всегда политична. Попытки уйти в абстрактный мир в девяти случаев из десяти — глупость или самообман. (Редкое исключение — люди, которые уже многое прошли, личности титанического типа). Разве можно назвать аполитичным, скажем, Оскара Уайльда?

Политично все. Зачастую за розовой маской, благодушно рассуждающей об абстрактных "общечеловеческих" "вечных" ценностях, выглядывает звериный оскал Капитала. Либеральный тоталитаризм действует исподволь, подавляет незаметно. Но реальных противников наказывает не менее жестоко, чем классические тирании. Или выжигает ярлыки отвержения любым несогласным. Впрочем, в андеграунде к этому относятся с ледяным спокойствием и нордическим юмором:

Сантим.Если я скажу, что фашист — кого привлекут газету или меня? А я ведь не пропагандирую, просто констатирую.

Не хотелось бы расшифровывать, говорить вещи, звучащие для меня совершенно банально, цитировать, например, последнее курехинское интервью. Это романтический подход к жизни. А романтизм — соответственно, не материальное отношение к миру.

Главный вызов "Банды" — вызов обывателю, человеку-функции, вечному адепту Системы. Экстремисты, фанатики, одинокие поэты, независимые сообщества, а иногда и целые "непонятные" народы, невозможны внутри лелеемого им Диснейленда.

Сантим.Обыватель может быть симпатичным по очень многим параметрам — по форме, по деянию, но не по мотиву. Он способен очень на многое, например, сжечь Манеж. Но для меня важна мотивация, вещи надо пробовать на вкус. В конечном счете обыватель всегда не прав, какие бы правильные вещи ни совершал.

В песнях "Банды" присутствует апология несанкционированного поступка, носящего порой вполне агрессивный характер…

Сантим.В человеке заложено множество всевозможных качеств. В том числе человеку присуща, у кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей, агрессивность.

Когда в мире возобладали либеральные идеи, то посчитали, что на многие качества человека можно не обращать внимание. Человек — сам по себе существо хорошее, а агрессивность и тому подобное — наносное. От них можно избавиться и построить общество без учета таких сторон натуры.

Но лишая человека качества — общество разрушает божественную гармонию. Уничтоженные или задавленные аффекты порождают в человеке внутренние проблемы. К тому же, закрывая какие-либо элементы, — унифицируется человечество, становится однообразным.

Построено общество, где человек не имеет возможности реализовать определенные свои установки, которые к нему пришли на генном уровне. Когда в человеке просыпается предок-берсерк, то либо надо найти выход этой энергии, либо происходит подавление, что в конечном счете приведет к полной шизофрении, распаду личности. Общество должно давать людям проявлять и положительные, и отрицательные стороны.

Как отметил один мой знакомый художник — "Банда" со товарищи начали там, где "сломались" пионеры той, западной новой волны.

Непонимание, порой переходящее в напряжение, между центровыми музыкантами Сибири (и их последователями) и Москвы во многом обусловлено различием в корнях. Летов, Лукич, "Чернозем" — реально далеки от панка, они наследники психоделических шестидесятых и являются более последовательными хиппи, нежели те, кто является их записными апологетами.

Сантим, Костя Мишин — в значительной своей составляющей из злых городских семидесятых, из первого панка. Отсюда и своеобразный, совершенно иной образный ряд. (Знаменитая сантимовская строчка "Я просто люблю беспорядки…" — своеобразный привет панк-легенде Television "А я люблю катастрофы и все, что потом").

Тот, кто видел, тот понял — в руке не растопишь снежок

И на землю падут бесполезные капли дождя.

Пересохший ручей все пытается вспомнить исток,

Чтоб забыть навсегда это гнусное слово: нельзя.

"И город последний — наверное, это Москва". Москва — это постоянное место действия песен "Банды", своеобразный центр мира, в котором, и только в котором, возможны эпохальные события.

Сантим.Я Москву действительно воспринимаю как лучший город земли, единственный, мистический. Испоганенный, затоптанный, но еще не уничтоженный.

Мне всегда были неприятны культивировавшиеся наезды на Москву типа Москва — Вавилон. Это ничего за собой не несет. Московское мировоззрение — имперское.

Провинционализм складывается из-за определенной зашоренности, когда реагируешь не на вещь, а на ее происхождение.

Питер всегда слушал Питер, и с очень большой неохотой иное. Также и Сибирь.

Москва же всегда с легкостью воспринимала другое. Имперскость — уход от местечковых интересов, уход от зашоренности, открытость к другому мнению и новой форме.

У империи все равно должен быть центр. Москва как центр способна к своим окраинам относится с интересом и понимать их. По крайней мере, была способна, и в идеале будет способна. Ни один город в России на такую роль претендовать не сможет.

И в плане музыки Москва для меня более интересный город, чем тот же Питер. Так как в Питере было много кальки с Запада. Троицкий в "Рок в СССР" забавно описывал две линии новой волны в Советском Союзе. В Ленинграде выходил молодой Кинчев, одетый, как манчестерский безработный. А в Москве играла группа "Футбол", и выглядела, как пацаны из Балашихи. Действительно, почему маргиналы в России должны выглядеть как кто-то.

Будущее России…

На мой взгляд, Россия должна быть иерархическим государством, необходим возврат к определенным традиционным ценностям. Сегодня меня капитально бесит ренессанс совка, атмосферы начала восьмидесятых. Бесконечная "Песня года", программа "Время", в ее классическом понимании по ящику. Полная профанация смыслов, торжество убогой серости.

По отношению к современности у меня в первую очередь эстетическое неприятие. Торжествующий быдлизм — то, с чем я по мере сил всегда старался бороться. В России возможно сочетание стиля и иерархии, красоты и иерархии. Во всем нынешнем мире красота отсутствует. По крайней мере, так, как я ее понимаю.

Мы создали космическую империю, и за последние двадцать лет безропотно все потеряли. Я не знаю, что еще нужно, чтобы люди проснулись (так можно и на войска НАТО на собственной территории не обратить внимания), чтобы страна поднялась.

Правда, то, что есть на сегодня. Это "Аншлаг", это программа "Время". Происходит страшное, рациональное ощущение конца. Чтобы что-то произошло — нужен детонатор. Октябрь 93-го года таким детонатором не стал — и это трагедия России и российской оппозиции. Россия упорно встает в общий ряд со всеми остальными народами, а наши попытки хоть как-то удержать проваливаются. Видимо, они должны быть более радикальными.