Газета Завтра - Газета Завтра 26 (1178 2016)

Когда композитор вынужден тратить 95% своего времени на работу, которая не имеет отношения к творчеству, то у него остаётся очень мало времени и сил на то, чтобы заниматься своим главным делом — сочинять музыку. Я не думаю, что композитору нужно какое-то особенно роскошное обеспечение. Серьёзного, глубокого художника вполне устроил бы тот минимум, который был в 70-80-х гг., который не позволял роскошествовать, но давал возможность нормально работать, чувствовать себя человеком.

Сегодня молодой человек, вступая в жизнь и зная, что от своей профессии он не получит ни копейки, сто раз подумает, посвящать ли этому жизнь. Как педагог я знаю печальные примеры людей, которые бросают музыку, обладая хорошими, а иногда даже блестящими дарованиями. Есть один грустный пример, когда молодой человек получил композиторское образование, но увидел, что не просто творчеством он не сможет заработать себе на жизнь, но даже не сможет найти работу по профессии, которая бы его мало-мальски устраивала по оплате. И пришлось человеку поступать в другой вуз, для того, чтобы резко сменить сферу деятельности. Для меня это печаль. Некоторые люди уже боятся профессии композитора. Или же устраиваются на работу, совершенно не имеющую отношения к музыке, где можно зарабатывать на жизнь, а в свободные от работы крохи времени что-то немножко сочинять. Причём в данном случае я имею в виду людей чрезвычайно талантливых, которые могли бы стать украшением нашего искусства. Однако у них почти нет времени для творчества: надо обеспечивать семью. Музыка для них превращается в роскошь.

Один мой коллега в начале 90-х годов сказал: "Творчеством в наше время скоро будут заниматься только очень богатые люди". Я сначала посмеялся над этой фразой, но потом понял, что здесь действительно есть рациональное зерно. Творчеством могут заниматься только те люди, которые имеют обеспечение не из музыкального источника. То есть либо коммерсанты, либо родственники богатых людей. В общем, это достаточно серьёзная проблема. Наша музыкальная общественность и Союз композиторов прилагают все силы, чтобы минимально поддерживать композиторов. В Министерстве культуры существует система конкурсов. Это уже не гонорары, а скорее небольшие презенты в виде поощрительных сумм. Но жить за счёт этого, конечно, невозможно.

Материал подготовил Иван Вишневский

Илл. Павел Федотов: Старость художника, женившегося без приданого в надежде на свой талант. 1846-1847

Надежда Ламанова

Галина Иванкина

театр Культура Общество

о модельере, которому верил Станиславский

"Та богиня — мраморная,

Нарядить — от Лáмановой…"

Марина Цветаева

…Эпиграфом стоит фраза, написанная женщиной, мало что понимавшей в моде — во всём этом чулочно-платочном, дамском счастье. Быт Марина Ивановна тоже люто ненавидела. Вместе с тем поэтесса называет Ламанову в качестве ясной константы. Если богиня — то от Ламановой. Кто такая? Сейчас о ней вспоминают разве что коллекционеры винтажа, театроведы и любители Серебряного века. Старинные моды кажутся нам чем-то забавным и уж точно — несерьёзным. Факультативным. Все видели портрет Марии Ермоловой в роскошном и строгом платье, но знать имя той, кто пошила облачение для великой актрисы — зачем? Московская богачка Евфимия Носова позирует Константину Сомову в изящном наряде — минорное чёрное кружево на фоне светлого атласа. Кто соорудил это увековеченное чудо? Оба знаменитых платья — от Ламановой. Историческая память избирательна, однако у нас есть возможность её дополнить и расцветить.

С 8 июня по 21 августа в московском Музее Моды (ул. Ильинка, дом 4, Гостиный двор, подъезд 1, этаж 2) работает выставка "Модельер, которому верил Станиславский. К 155-летию со дня рождения Надежды Петровны Ламановой. Театральный костюм из коллекции Музея МХАТ". Талант её был многогранен: одеяния придворных дам, блеск миллионщиц, капризы богемы… а потом, уже после Революции — создание методологической базы для советского легпрома и, разумеется, театральные изыски. Высший пилотаж, ибо гармония повседневного платья (пусть даже парадного) и смысл, вкладываемый в сценический образ, — это противоположные ипостаси. Всё, что прекрасно выглядит в гостиной или на балу, теряется и "линяет" при свете софитов. Тут важен взгляд из ложи и — с галёрки.

Карьера Надежды Ламановой была стремительной и достойной восхищения. Она родилась 14 декабря 1861 года в деревне Шутилово под Нижним Новгородом в семье обедневшего дворянина. Смерть родителей и обязанность заботиться о младших сёстрах принудили двадцатилетнюю дворянку подумать о заработке. В те годы славилась выпускницами московская Школа кройки и шитья Ольги Суворовой. Проучившись в этом учебном заведении два года, Надежда Ламанова устроилась в мастерскую госпожи Войткевич. В 1885 году одарённая девушка смогла открыть собственное ателье, а уже спустя десять лет Надежда Ламанова — поставщик двора Его Величества. Заказчицей Ламановой становится молодая государыня, что свидетельствовало о величайшем признании. Императрица имела возможность шить наряды в Париже и Лондоне, а если уж в России — то в Петербурге. Москва считалась провинциальным, купеческим городом с "дурными манерами" и нерационально устроенной жизнью, но тем не менее Александра Фёдоровна часто обращалась именно к москвичке Ламановой. Среди клиенток — весь аристократический бомонд, жёны промышленников, знаменитые актрисы. Почему так? Что заставляло пресыщенную, издавна помешанную на галломании публику устремляться к русской мастерице?

Вещи от Ламановой отличались точным кроем, разнообразием фактур и отделок — атлас, бархат, газ, кружево, ручная и машинная вышивка, стеклярус, аппликации. Умело скроенная и с любовью оформленная одежда превращала любую неказистую женщину в грациозную фею. В этом-то и заключался основной талант Ламановой: она уверяла, что плохих фигур попросту не существует, тогда как большинство модельеров обожают исключительно "себя в искусстве", предлагая "толпе" вписываться в очередное направление. Вам не идут вещи от кутюрье NN? Тем хуже для вас! Хорошо зная женские прихоти, Ламанова создавала одежду с учётом личностных качеств заказчицы. Не просто изобретала банты и шлейфы, но лепила самоценный образ. Барыни часто сетовали, что Надежда Петровна мучает их во время примерок — она каждый раз добивалась идеальной посадки.

В 1902 году Надежда Ламанова, наряду с признанными французскими фирмами, успешно участвовала в Первой международной выставке исторических и современных костюмов в Таврическом дворце. В начале 1910-х сам Поль Пуаре, "диктатор стиля", удостоил Надежду Ламанову личной встречи — французский модельер выразил восхищение русской коллегой. Впоследствии он напишет: "Мысленно проезжая по Москве, не могу не остановиться у дома мод мадам Ламановой, знаменитой портнихи тех прекрасных времён, с которой я дружил и о которой всегда вспоминаю с тёплым чувством. Она открыла мне всю фантасмагорию Москвы, этого преддверия Востока. Как сейчас я вижу иконы, Кремль, миниатюрные колокольни Василия Блаженного, извозчиков, гигантских осетров, икру на льду, чудесную коллекцию современной живописи господина Щукина и вечера в "Яре". Частная жизнь Ламановой также складывалась удачно: её мужем был Андрей Павлович Каютов — импозантный мужчина, юрист, управляющий московским отделением "России" — знаменитого страхового общества. Каютов слыл утончённым интеллектуалом, умницей. Их брак оказался на удивление крепким. Почему — на удивление? В Серебряном веке само понятие "супружеская верность" вызывало зевоту или смешки. Мораль трещала по швам под звуки канкана и визг шансонеток…