Анатолий Беляков - Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы.

Не менее напряженным оказался «самолетный инцидент» 1 апреля 2001 г., связанный со столкновением в китайском воздушном пространстве американского самолета-разведчика и истребителя ВВС КНР, которое привело к гибели китайского летчика и временному задержанию экипажа ЕР-3Е на острове Хайнань. В отличие от трагедии с бомбардировкой посольства, когда китайской стороне были принесены извинения, в последнем случае американцы пытались обвинить в инциденте сам Китай. После длительных переговоров американские летчики и самолет вернулись в США.

Примечательно, что позиция США была сурово осуждена представителями всех направлений китайской общественной мысли, от радикальных националистов до самых убежденных либералов. Общий взгляд на проблему красноречиво выразил неоконсерватор Ван Сяодун: «Пусть Буш и главнокомандующий вооруженными силами США на Тихом океане закроют свои глупые рты и откроют их снова только для того, чтобы принести нам свои извинения» [185].

На рубеже веков Китай уже не походил на «сонную массу», о которой так любили писать политические теоретики Запада [186]. Когда-то Наполеон пророчески произнес: «Китай – дремлющий лев. Проснувшись, он потрясет мир».

Китай просыпается. И просыпается не только как экономический гигант, но и как политический тяжеловес.

Китайские политологи уверены, что «ветер с Востока уже довлеет над ветром с Запада», как выражался в свое время Мао Цзэдун [187]. Их отношение к экспансионистской политике США оживляет в памяти сентенции Мао о «бумажных тиграх». Они критикуют руководство Китая за мягкотелость и, фактически, переворачивают американскую однополярную картину мира, утверждая грядущую гегемонию Китая. Американские политологи замечают в этих кругах превалирующую тенденцию определять США как «теряющую влияние державу, отчаянно стремящуюся предотвратить взлет Китая» [188].

В наиболее яркой форме эти настроения выразили в свое время молодые политологи Сун Цян, Чжан Цанцан и Цяо Вянь, выпустившие в 1999 г. книгу «Китай может сказать "нет"». Эта работа, ставшая настоящим бестселлером (только за первый год было продано 2 млн. экземпляров) и даже названная «наиболее влиятельной книгой в период после 1993 г.» [189], довольно долго обсуждалась западными СМИ. В книге буквально в шпенглеровском духе пишется о «закате Запада», окончании Нового времени, «упадке величия традиционных международных лидеров и распаде мировых империй». Все эти образы подразумевают, прежде всего, уход США с лидирующих международных позиций. Американские попытки стать доминирующей глобальной силой оцениваются как иллюзорные: «США не могут управлять всеми, они могут управлять только сами собой. Япония не может управлять всеми, Япония не может управлять даже сама собой. Китай не хочет управлять всеми, Китай хочет управлять только сам собой» [190]. Характерны и названия глав, например: «Голубое небо умирает, желтое остается» [191], «Мы не хотим МВФ», «Я не сяду на „Боинг“».

По мнению авторов, после падения Берлинской стены и развала Советского Союза Америка переключилась на поиск нового врага и выбрала в качестве такового Китай, создав теорию «китайской угрозы», чтобы доказать необходимость санкций против КНР. Авторы разоблачают идеологическую агрессию США против Китая, обрушиваются с обвинениями в отсутствии патриотизма на либералов Фан Личжи и Су Сяокана и с удовольствием констатируют изменение ведущего тренда в китайском обществе: «Целое поколение китайцев полностью и некритично впитывали западные … ценности. Позднее, однако, эти волны повернули вспять. Все больше людей в Китае взирают в поисках будущего не на Запад, а на Восток» [192].

В остроумной и увлекательной форме авторы призывают китайцев бороться с культурным и экономическим империализмом Америки, бойкотировать американские продукты (в том числе, самолеты «Боинг», которые составляют сейчас свыше половины гражданской авиации КНР), требовать компенсацию за такие изобретения китайской цивилизации как бумага и порох, ввести тарифные ограничения на импорт американских товаров, готовиться к силовому решению тайваньского вопроса и, наконец, наладить союзные отношения с Россией на антиамериканской основе.

Успех книги доказывает, что Сун Цян, Чжан Цанцан и Цяо Бянь выражают весьма распространенную сегодня в Китае точку зрения. США идут к своему закату, оставляя свое место Китаю – именно таково убеждение радикальных националистов. Можно констатировать, что сегодня лишь некоторая часть китайской элиты разделяет эйфорию предътяньаньмэньских дней. Либеральные, прозападные настроения давно не в моде. Большей части элиты, в том числе и находящейся в непосредственной близости от власти, свойственен национализм в тех или иных формах, означающий резкое «нет» проамериканскому либерализму.

Ситуация, когда суверенитету Китая угрожает хотя бы какая-то опасность, является для китайцев совершенно неприемлемой. В стране еще свежи воспоминания о том периоде ее истории, когда суверенитет Китая непрерывно попирался. Именно это, по мнению Сяо Гунциня, является причиной восприятия современными китайскими политиками и значительной частью интеллигенции того, что «без суверенитета нет так называемых прав человека». Сяо Гунциня беспокоит наличие в Китае раскольнических сил, угрожающих единству государства. Для большинства китайцев, – подчеркивает он, – существование такой ценности как «великое единение» (датун), присущей китайской политической культуре с древнейших времен, является проблемой жизни и смерти. Поэтому международное вмешательство американцев под предлогом защиты прав человека способно затронуть самые болезненные для китайцев чувства [193].

Для большинства китайцев существование такой ценности как «великое единение» (датун), присущей китайской политической культуре с древнейших времен, является проблемой жизни и смерти. Поэтому международное вмешательство американцев под предлогом защиты прав человека способно затронуть самые болезненные для китайцев чувства.

Вот почему, несмотря на очевидный геополитический прагматизм во внешней политике, Китай не собирается отказываться от официальной маоистской идеологии. Ведь именно она на сегодняшний день является для китайцев универсальной и общепризнанной системой ценностей, возводящей национальное в ранг безусловного, освящающей и оправдывающей политический интерес, делающей его принципиально возможным и, следовательно, реализуемым. Как писал Цзян Цзэминь, «если бы у партии, государства, нации, особенно у такой большой партии, как наша, у такого большого государства и такой многочисленной нации не было бы верной руководящей теории, мощной духовной опоры в виде верной теории, то невозможно было бы и представить себе нашу партию, государство и нацию. Они превратились бы в кучку разрозненных песчинок, лежащих на блюде, нечего было бы и говорить о цементирующей, боевой силе и творческом потенциале; у них не могло бы быть прекрасного будущего».