Дмитрий Травин - Просуществует ли путинская система до 2042 года?

Вот что говорит главный герой романа о своих консервативно настроенных земляках. «Сицилийцы никогда не захотят исправиться по той простой причине, что уверены в своем совершенстве. Их тщеславие сильнее их нищеты. Любое вмешательство чужих, будь это чужие по происхождению или, если речь идет о сицилийцах, по независимому духу, воспринимается ими как посягательство на утопию о достигнутом совершенстве, способное отравить сладостное ожидание небытия. <...> Сицилия спала и не хотела, чтоб ее будили. Зачем ей было слушать их, если она богата, мудра, честна, если все ею восхищаются и завидуют ей — одним словом, если она совершенна?»

Вместо слова «Сицилия» можно подставить «Россия», и всё будет верно. Можно подставить еще целый ряд стран и регионов (Испанию, Германию, Польшу, юг США и даже Англию), про которые не подумаешь сегодня ничего такого. Но и они в недавнем прошлом крепко спали, считая себя верхом совершенства.

Лампедуза подметил не столько сицилийский феномен, сколько специфику любого традиционного общества, которое вдруг стали модернизировать. Люди, жившие раньше по заветам отцов и дедов, внезапно сталкиваются с реформами, радикальными переменами и приходят в растерянность. Рушится традиционный уклад жизни, появляются нахальные нувориши, растет дифференциация между богатыми и бедными, взлетают вверх цены, исчезают привычные рабочие места.

В долгосрочной перспективе, на протяжении десятилетий, а порой и столетий, модернизация делает общество богаче, образованнее, стабильнее. Но для тех, кто непосредственно сталкивается с изменениями, реформы представляют собой тяжелейшее испытание. Будут ли когда-нибудь у них позитивные результаты, простой человек не знает, а трудности испытывает здесь и сейчас.

В итоге у той части общества, которой плохо удается вписаться в новую жизнь, формируется защитная реакция. Да, мы живем тяжело, но зато выполняем великую миссию. Да, мы самих себя спасти не способны, зато мир спасаем. Или строим для него светлое будущее. На худой конец, просто восстанавливаем историческую справедливость. И вообще, мы лучше, честнее, духовнее или культурнее всего остального человечества.

Неудивительно, что по отношению к тем прагматично настроенным умам, которые пытаются иллюзии рассеять, общество настроено враждебно. Они чужие, как подметил Лампедуза, либо по происхождению, либо по независимому духу. Эти люди «творят страшное» — лишают общество его нынешнего психологически комфортного состояния. Кто же они, как не иностранные агенты, представители пятой колонны или попросту бандерлоги?

Сегодня невозможно уже восстановить мессианские иллюзии прошлого, однако желание подсластить пилюлю модернизации никуда не исчезло. Мир мы, конечно, не спасем, но хоть историческую справедливость восстановим.

Взяв Крым, российское общество обрело иллюзию величия. Получило оно ее сравнительно «малой кровью». В нищету пока еще впадать не приходится. Снижается ВВП, растут цены, падают реальные доходы, но бедствия терпимы. И в целом выигрыш от «тщеславия», от представления, будто мы встали с колен, восстановили справедливость и вновь на равных соперничаем с самой богатой страной мира, пока перевешивает бремя экономических трудностей.

Борьбу тщеславия с нищетой сейчас в публицистике принято именовать войной телевизора с холодильником. Пока телевизор активно подпитывает тщеславие, медленное опустение холодильников не столь заметно. Однако со временем телезритель станет замечать, что всё труднее становится удовлетворять привычку закусывать во время просмотра духоподъемных передач. Всё дольше приходится шарить по опустевшим полкам, пропуская рассказы о нашем общем величии и о сакральности отдельных мест нашей родины.

В тот момент, когда духоподъемные речи приходится выслушивать с неприятным сосущим чувством под ложечкой, нищета перестает быть сильнее тщеславия. В такой момент общество вновь обращается к модернизации. К трудному, неприятному и часто не вполне справедливому делу, без которого, однако, невозможно стать по-настоящему великой державой.

Зачем нам был нужен Донбасс?

Вслед за Крымом пришел Донбасс, и это была уже совершенно иная история.

Война в Донбассе — не маленькая и не победоносная. Там, увы, имеется множество жертв, причем не только среди боевиков, но и среди мирного населения. Хотя народ у нас к жертвам привычный (если, конечно, погибают не близкие родственники, а чужие люди) и патриотизм его от понесенных потерь не убавляется, превратить конфликт, разгорающийся на полях Донбасса, в маленькую победоносную войну весьма затруднительно. Поэтому российская позиция по Крыму и по Донбассу оказалась принципиально различна.

Когда затевалась вся эта история, Путин сомневался, похоже, в необходимости военного противодействия киевскому режиму на юго-востоке Украины. В мае 2014 г. он заявил о преждевременности референдумов, намеченных в Донецке, Луганске и Харькове. Донецк с Луганском не вняли предупреждению президента России, а Харьков внял. В итоге первые два региона вместо крымского «процветания» получили кошмарную войну, трагедии и разрушения, тогда как харьковчане живут сравнительно спокойно.

Хотя присутствие российских военных в Донбассе несколько раз было зафиксировано, Кремль воздержался от действий по крымскому сценарию. Участие нашей армии в этом конфликте он неизменно отрицает, и однозначно признаёт Донбасс украинской территорией, которая, правда (с точки зрения Кремля), нуждается в серьезном усилении самостоятельности. Соответственно, Россия не вводит туда войска в таком объеме, чтобы разом пресечь попытки Украины вернуть Донбасс себе. Вместо этого долгое время ведутся переговоры, которые к успехам пока не привели. И вину за срыв миротворческого процесса Москва постоянно «вешает» на Киев.

В общем, Путин не стал представать перед народом в роли спасителя Донбасса, однако и отступаться от данной проблемы тоже не стал. Россия имеет свою политическую позицию по событиям, происходящим на юго-востоке Украины, однако действует там без радикализма. Во всяком случае, таких радикалов, как Игорь Стрелков (готовых сражаться до победного конца), из Донбасса быстро убрали и заменили людьми, внимательно прислушивающимися к сигналам, поступающим из Москвы. Если поступит вдруг сигнал сдавать позиции, они послушно возьмут под козырек, соберут манатки и «эмигрируют» в Москву.

Может ли вдруг поступить команда прекращать сопротивление? Думается, что в донбасской истории у Кремля есть два возможных сценария действий.

Первый сценарий — «разменять» Донбасс на Крым. Если с нас снимут санкции и тем самым фактически признают принадлежность Крыма России, Путин, скорее всего, отступится от Донбасса и посоветует его лидерам пойти навстречу предложениям Киева, который формально готов осуществить децентрализацию в системе управления страной. Понятно, что юридически ни Украина, ни страны Запада не признают Крым российским еще очень долго, но для Кремля важны практические действия, а не формальности. И их он с нетерпением ждет.