Литературная Газета - Литературная Газета 6584 ( № 4 2017)

«Кто это стонет? Неужели то самое? Как? Уже? – Мария Васильевна захлопнула окно. – И знать ничего не хочу. Не хочу ничего слышать. Мне что? Нечто есть дело до этого?»

Да… Ещё вчера в это время ходила она в булочную за хлебом, клубничной карамелью и кефиром. Теперь, наверное, на месте булочной зияет чёрная дыра, из которой только дым валит. А ведь когда-то под окном лавки стояли, сирень цвела, голуби на ступеньках подъезда клевали крошки хлеба… Светло было. Теперь – солнца нет. Оно исчезло.

«Интересно, что в новостях скажут? – подумала Мария Васильевна. – Довели государство. Доигрались».

Как бы они ни объяснили это, Мария Васильевна чувствовала – ничего путного не выйдет. Сначала, конечно, храбриться будут, учёных соберут на конференции, придумают название явлению, успокоятся понемногу. А жить-то как?!

Поэтому она решила действовать сама и поскорее. Надо было сходить к соседке Наташе, предупредить её. Мария Васильевна, застегнув ночную кофточку на все пуговицы, стала искать домашние тапочки. Их не было. Ни под кроватью, ни на коврике около тумбочки. От наклонов закружилась голова, удобнее было присесть – но колени не гнулись. Опять где-то зашумела вода.

Мария Васильевна махнула рукой на это: хватит искать. Уж если даже солнце исчезло – что говорить о тапочках. А жаль. Хорошие были тапочки – финские, с белым пушком на краях. Ладно, носки надела – можно и так сходить. В крайнем-то случае.

Мария Васильевна вышла в прихожую – остановилась испуганно. В прихожей кто-то был. Она ясно слышала дыхание, возню под дверью, скрип половиц. По стене пробежала тень. Вслед за этим раздался звук, похожий на треск разрываемой газеты.

– Стоять! – не своим голосом вскрикнула она. – Стрелять буду.

Всё стихло.

Стараясь не дышать, Мария Васильевна подошла к стене и включила свет.

На тумбочке, рядом с телефоном сидел чёрный кот. Вытянув шею, он щурился от света, и длинный хвост лежал проводом на телефоне.

– Мурзик! – выдохнула Мария Васильевна. – Ты меня напугал. Дорогой, миленький мой котик… Рука привычно протянулась погладить Мурзика по блестящей мягкой спинке. Кот, выгнувшись, мяукнул от удовольствия, глухо заурчал и зашевелил большими острыми ушами.

– Кис-ка… – она резко отдёрнула руку, словно обожглась. – Мурзя, ты же… ты же… Не может быть!

Всё вдруг с ясной точностью вспомнилось. Этот кот умер год назад. Перед глазами встала картина раннего утра, когда она вышла на улицу и нашла под кустом Мурзика. Он, оскалившись, лежал на боку, зелёные глаза смотрели перед собой. Около головы застыла лужа крови. Мария Васильевна приподняла его голову, подержала на ладони, потом опустила, потом взяла на руки и отнесла домой. Кот был мёртв. Она положила его на подстилочку в комнате, гладила, теребила ледяные подушечки лап. Эта картина сразу сменилась другой: она и Наташа идут в дождь к железной дороге. Наташа несёт лопату, она – коробку из-под сапог с Мурзиком.

– Это ты что же тут делаешь? – строго спросила Мария Васильевна. – Как ты сюда вошёл? У меня дверь на замке.

Кот потянулся и зевнул.

– Да, Мурзик… Ты похудел, смотрю. Ну ладно, ладно. Пришёл – так пусть по-твоему будет. Подожди, сейчас накормлю тебя.

Мария Васильевна ушла на кухню. В столе долго искала красную миску, из которой Мурзик ещё при жизни ел, наконец, нашла, протёрла её и налила немного кефира. Рука дрожала – и кефир пролился мимо, на пол, но Мария Васильевна даже не заметила этого. Когда она вернулась в прихожую – кота уже не было.

Только на тумбочке, длинное и тонкое, что-то чернело около телефона.

«Исчез. Хвост забыл, – догадалась Мария Васильевна, роняя миску.

Ладно. Пусть будет так».

Она хотела убрать хвост куда-нибудь в другое место, взяла его. Хвост вытянулся спиралью, и вместе с ним приподнялась трубка. То был всего лишь провод телефона.

Мария Васильевн вернулась в комнату, чтобы лечь на кровать и поспать немного. Где-то наверху зашумела вода.

«Воду тратят. Полы моют. Мурзик мой, Мурзик… – привычно подумалось ей. – Что-то я хотела. Ай, да. Какое спать? Второй час – и темно. К Наташе сходить надо».

Мария Васильевна опять вышла в коридор. Под дверью кто-то скрёбся, потом чихнул.

«На Камчатке взорвался вулкан», – сказала она себе, чтобы успокоиться, и, хлопнув дверью, выскочила в подъезд. Металлическим холодным светом горела лампочка. Около лифта Мария Васильевна вспомнила, что забыла закрыть дверь. Она вернулась, сняла с гвоздика ключ и долго искала в двери отверстие, в которое можно было бы его вставить.

Наташа жила этажом ниже. Она открыла дверь и молча впустила Марию Васильевну. Мария Васильевна прошла в комнату, села на диван. Просторная комната… Диван у стены, два табурета, телевизор в углу и на по­д­оконнике окна – финиковая пальма.

«Потолок-то какой – выше моего. Да… вон, и на табуретку встать – не достанешь. А у меня просаживается: соседи сверху топчут, значит, его слишком, и палас часто моют, от сырости потолок ведь тоже портится. Ничего не думают. Мне потолок – им полы… А у Наташи, конечно, высоко. Я что? Хожу тихо, бережливо, – думала гостья, поглаживая плюшевую накидку на диване».

Наташа всё не шла.

Через минуту она заглянула.

– Что? Не спится? Я тоже, баб Маш, ещё не ложилась. Тут фильм такой смотрела – интересный. Может, кофе? Кстати, вот волосы сегодня постригла и покрасила в цвет морской волны. Нравится? – Наташа, встала на носочки, взмахнула одной рукой и, придерживая волосы другой, медленно закружилась. Волосы её, разлетевшись вокруг плеч, завивались, искрились, и Марии Васильевне очень это понравилось. Раньше бы она засмеялась.

Теперь Мария Васильевна устало закрыла глаза и качнулась.

– Нашла ты время шевелюру хорошить, – сказала она, когда Наташа кончила кружиться. – Нечего сказать.

Наташа удивлённо подняла брови:

– А что? Не нравится? Нет? Но почему? По-моему, это очень мило. Мне так кажется.

Где-то у соседей опять зашумела вода, струя звонко билась о раковину и с приглушённым шуршанием протекала в трубы.

– Голубой цвет с зелёным оттенком – это оригинально, я хотела сначала в персиковый цвет, но подумала, что это так распространённо, что…

Мария Васильевна встала и собралась уходить.

«Полы никак домыть не могут… Тоже хороши», – подумала она.

– Как? А кофе со сливками? Да у меня уже вода вскипела. Ведь полуночники мы, а? Я вот тоже никогда не могла заснуть в это прекрасное время суток. Вот сейчас пир закатим! Жалко колонки сломались – а то бы музыка была… Весело! – тут Наташа повернулась на одной ноге и увидела, что Мария Васильевна стоит, прижавшись к стене, и ладонями лицо закрывает.