Литературная Газета - Литературная Газета 6584 ( № 4 2017)

– Что? Что такое? Марий Васильна! Не плачьте! Что-то случилось? – вскрикнула Наташа, заметив, как слаба сегодня и бледна Мария Васильевна. И пришла-то она как – в одних носках, почти босиком.

– Посмотри. На улице темно? – спросила Мария Васильевна, не отнимая от лица рук.

Наташа ушла в комнату к окну, потом вернулась.

– Да. Темно, конечно. Даже фонари не горят.

– Наташа! – Мария Васильевна отвела руки и прошептала. – Это – конец света наступает. Глаза её при этом были сухие и горели из-под тяжёлых красных век ужасом.

– Не может быть, – сказала Наташа твёрдо. – Я пойду ещё раз посмотрю в окно.

Она ушла. Потом вернулась.

– Странно. Фонари действительно не горят. Но почему, разве это означает, что всё уже кончено?

Мария Васильевна утвердительно кивнула.

– Слушай внимательно. Солнце испарилось, небо свернулось свитком, звёзды упали в бездну. Что ещё надо? Земли нет уже. Удивительно, что мы ещё живы. Думаю, в воздухе наш дом завис. Хорошо, кирпичный он, может, и выдержит.

– Но я ничего такого не слышала в новостях, – попробовала возразить Наташа. – На завтра даже плюс двадцать обещали…

Мария Васильевна перебила её.

– Слушай больше! Их дело – чтоб спокойны мы были, квартиры оплачивали, что ж ещё, ясно всё. Мало того... Слыхала я, как грешники стонут и зубами стучат. Видно, в аду терзаются сильно. Земли-то нет теперь – вот и слышно всё. А темнота-то какая? Адская!

– Неужели? – побледнела Наташа, широко раскрывая глаза.

– А то как же. Что ещё? Да. Покойнички ко мне приходили. Знаешь? Вот в коридоре на тумбочке и сидели, рядом с телефоном.

– О, Марий Васильна… – прошептала Наташа. – Неужели?

– Я была в комнате, вдруг слышу: около двери кто-то шебуршит. Думала, воры. Ан, нет! Мурзик то был мой, котенька ненаглядный.

– Да что вы говорите! Как! Тот самый, которого убили? Не может быть! Мы же его под осиной закопали!

Мария Васильевна перевела дыхание.

– Ну, ладно. Пойду. Хочешь со мной? Увидишь Мурзика-то.

Наташа испуганно замотала головой:

– Нет, лучше я тут останусь.

– Ну как знаешь. – Мария Васильевна тяжело повернулась и открыла дверь. – Да, к чему говорю? Ступай, воды набери во все посудины, пока есть в кране. И чтоб про запас осталась на всякий случай.

– Хорошо. – Наташа задумчиво потрогала волосы. – Сыну-то я не буду говорить об этом.

– О чём?

– Ну что конец света наступил.

– Сыну не говори, – согласилась Мария Васильевна. – Он мал ещё.

Потом она переступила порог и, оглядываясь, как бы прощаясь, побрела к лифту.

Наташа закрыла дверь, прошла в комнату и включила телевизор.

«Бред какой-то, – подумала она, стараясь не волноваться. – Разве такое может быть?»

Но на улице было действительно очень темно, и фонари не горели.

«Нет. Ну, разве можно такому поверить? Натурально, тут даже думать нечего – старческий бред. Или что-то типа того».

Пальцы её давили кнопку за кнопкой пульта. На экране, дёргаясь, прыгало изображение, урывками доносились смех, шум моря, крики, строгий монотонный голос. И Наташа постепенно успокаивалась. Она остановилась на строгом голосе.

В комнату, подпрыгивая, вбежал шестилетний сын.

– Мама! А кто к нам приходил? – спросил он.

– Не мешай мне, – ответила Наташа. – Это не твоё дело. Иди и спи.

– А я, между прочим, всё слышал! Ха-ха!

– Вова! – она, выключив телевизор, строго посмотрела на него. – Что ты слышал?

– То, что в нашем доме завелись призраки. Мы с Павликом, между прочим, давно тебе об этом говорили, а ты не верила. Мы с Павликом их вчера из автомата обстреливали! – Вова сжал указательные пальцы и, подняв их к потолку, крикнул: «Пах! Пах!»

Мария Васильевна в это время стояла перед своей дверью и вспоминала:

«Где же мой ключ? Так-так. Гм...»

Она поискала карманы в ночной кофточке. Карманов не было.

«Как всегда. Фабриканты! Кофту сшить не могли нормально… – заворчала Мария Васильевна. – Кое-как сшили и тут же продавать. Лишь бы деньги грести! Ткани пожалели клочок приштопать! Жизнь пошла…»

Она прислонилась к двери, дверь дрогнула и с лёгким скрипом открылась.

«Ай-яй-яй! – перепугалась Мария Васильевна ещё больше. – Не заперта была! Конечно, теперь наверняка воры все ящики и чехлы мне переворошили».

Эта догадка тут же забылась: в прихожей пахло жареной рыбой. Было очень темно, и в квартире сверху кто-то большими шагами ходил по кругу. Печально скулила собака.

«Накупили собак, по квартирам рассадили и думают теперь, что ворам пути перекрыты. Но мы посмотрим ещё, что и как будет», – подумала Мария Васильевна, прикрыла дверь и пошла на балкон за вёдрами.

Ополоснув два ведра, набрала холодной воды и отнесла их в комнату к кровати. На всякий случай. Вода ведь – самое главное для жизни. Потом осторожно легла, укрылась потеплее.

Тихо было, темно, даже потолок не скрипел под ботинками соседа. Старый будильник на столе отсчитывал время. И Мария Васильевна заснула.

Уже до утра.

Молодые традиционалисты. Им есть что сказатьВыпуск 1

Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Критика

Теги:критика , литература

Сегодня, когда издательский рынок активно превращается в платформу для заработка, а на полках книжных магазинов всё сложнее найти литературу, способную обогащать и развивать читателя, наиболее важным становится фактор преемственности поколений. А именно необходимость сохранения традиций реалистической русской литературы, в центре которой всегда стоит человек. Литературы, воплощающей в себе умение автора откликаться на острые проблемы общества и искать ответы на злободневные вопросы. К счастью, несмотря на сетования пессимистов, уверяющих, что русская литература умирает, а ждать новых Толстых и Достоевских нам неоткуда, реалистическая традиция продолжает развиваться в творчестве молодых авторов.

Платон Беседин, Елена Тулушева, Андрей Тимофеев и Андрей Антипин - прозаики, делающие свои первые, и, на мой взгляд, уверенные шаги в литературе. Связующим звеном, позволяющим вести разговор об их творчестве в рамках одной статьи, является, в первую очередь то, что всех их можно отнести к поколению «двадцатилетних» - так как начало их творчества пришлось на возрастной промежуток между двадцатью и тридцатью, промежуток, который они успешно перешагивают. И, что наиболее важно, все они, несмотря на неоспоримую индивидуальность их художественных миров, остаются в рамках этих миров традиционалистами.