Газета Завтра - Газета Завтра 6 (1210 2017)

Для философа из Кембриджа философия существует как история философии, а не как разговор с белым рабочим, проголосовавшим за Трампа. Для Бадью философия уселась в кабинете и боится выйти на «шум бытия» к тем, кто почему-то хочет перемен. Фукуяма стал говорить о постправде, но почему-то свёл постправду к фейкам. Жижек, как настоящий скептик, ещё не решил, какую сторону ему принять. Для Хомского Трамп – это лингвистическая катастрофа. Ему и без анализа ясно, что мир идёт к пропасти.

Трамп: бред и тёмное сознание

Человек устроен так, что в нём визуальный опыт предшествует вербальному. Сначала мы смотрим, а потом говорим. Что значит – мы изначально смотрим? Это значит, что, как говорит Хайдеггер, нам нужно избавиться от вещного понимания человека. Изначальна способность человека видеть. Мы видим не потому, что у нас есть глаза, и не потому, что нас окружают вещи, а потому, что мы галлюцинируем. Мы галлюцинируем даже тогда, когда у нас нет «я» и нет никаких вещей, которые бы действовали на нас извне. В последнем случае я имею в виду опыт физика Фейнмана, поместившего себя в ситуацию полной депривации. Фейнман признал существование внетелесного опыта.

Галлюцинацию нельзя причислить к сущему. Она простирается за пределы всех вещей и относится к самости человека. Галлюцинация есть тот свет, благодаря которому мы видим. Прежде мы галлюцинируем, а затем рассказываем о своих галлюцинациях. Видимое и рассказываемое не совпадают. Видимое спонтанно. Рассказываемое отсчитывается от «я». Рассказ опустошает видимое. До «я» сознание обнаруживает себя в самоаффектациях, в настроении, в самоощущениях, в чувствах как нечто ускользающее от языка. До «я» сознание не представлено самому себе. Оно не знает себя и существует как тёмное сознание. Не представленное самому себе сознание – это не бессознательное, ибо бессознательное обусловлено существованием языка. Это сознание обусловлено существованием галлюцинаций или видений. Оно, вопреки Лакану, не структурируется как язык. Оно ждёт того, кто извлечёт его из тьмы, недоступной для языка, кто станет для него зеркалом, в котором оно учредит себя и скажет «я есть». Тёмное сознание существует у человека даже в ситуации, в которой он всё, кажется, сказал о себе. Но сказанное скрывает человека, а не показывает его.

Тёмное сознание существует и в Америке. И оно ускользает из поля зрения философов, социологов и политиков. Правда, его заметил Сёрл, предсказавший в 1998 году в книге «Достижения нашей страны» восстание забытого класса и кризис либерализма. Тёмное сознание значительной части американцев превратило избирательную кампанию Трампа в свой указательный жест, в жест, которым оно сказало миру «я есть». И теперь оно представлено самому себе и требует от социума зафиксировать своё присутствие по отношению к себе. Трамп – лишь персонифицированное выражение этого присутствия, которое, тем не менее, затронуло основы всего современного западного мышления.

Говорить – значит соединять воображаемое и язык. Если в речи соединяют слова, то не говорят, а бредят. Элита Америки бредит. Бредят все, даже нобелевские лауреаты по экономике. У этого бреда есть логика, но нет смысла. «Я», в котором отражается не мир, а отражение «я» в мире, - плохое зеркало для мира. Тёмное сознание не даст глубины мнимостям «я», а мнимости не могут быть светом в темноте сознания.

Если Трамп дал язык забытым белым американцам, то, может быть, он даст воображаемое и западной элите? И она перестанет бредить. И начнёт говорить. Трамп-президент, видимо, испытывает на себе, что значит находиться между галлюцинациями одних и бредом других. Это значит то же, что значило во все времена: в раздвоении проходить свой путь человека.

Empty data received from address [ http://old.zavtra.ru/content/view/muzon-227/ ].

«Я жажду смерти — или Турандот»

Марина Алексинская

9 февраля 2017 0

к премьере оперы Джакомо Пуччини в «Геликон-опере»

28 января, в день премьеры "Турандот", за дирижерским пультом — Владимир Федосеев. Парадоксально, но факт: выдающийся музыкант современности, кто осуществил постановки шедевров оперы на престижнейших площадках Милана, Флоренции, Парижа, Цюриха и Вены за пульт оперного театра в Москве поднялся впервые с 1968 года, когда сотоялась премьера "Евгения Онегина" в Большом театре.

Премьера "Турандот" в "Геликон-опере" — событие, о котором говорит "вся Москва". Художественное и светское. С момента основания в 1990 году театр был и остается в центре внимания прессы, музыкальной общественности и публики, заслуга в чем, не будет преувеличением сказать, — Дмитрия Бертмана. Руководитель театра — персонаж яркий, харизматичный и просто — влюбленный в оперу. В оперу и в успех. Здесь расцветают все цветы. От "Свадьбы Фигаро" Моцарта через концертную программу в честь 100-летия Георгия Свиридова — к "Доктору Гаазу" молодого композитора Алексея Сергунина на либретто писательницы, имя которой рядом с именем Георгия Свиридова и упоминать как-то неловко…

Но вот — "Турнадот".

Одна из самых колористически богатых партитур Джакомо Пуччини и редкая гостья на столичных сценах. Года три назад оперу дал Петербург, , спектакль был приурочен к открытию Мариинки-2. Мои впечатления сложились в перламутровую мозаику из тайн белых ночей, обаяния вокала и личности Марии Гулегиной.

Явление "Турандот" на сцену "Геликона" состоялось в рамках, цитирую пресс-релиз: "Крупнейшего за всю историю театра интернационального проекта "Евразийская опера".

Мне трудно сказать, что есть "Евразийская опера". Тогда как обращение к евразийству обязывает. Для начала — подчеркнуть тот факт, что противостояние евразийства и атлантизма, по мнению ряда крупнейших мыслителей нашего времени, определит облик XXI века. И вот что любопытно, пик схваток: эстетических и политических, — приходится на рубежи веков. Как следствие, вспыхивает мода на "китайский стиль", на томность фимиамов Востока.

Так было на рубеже XVII-XVIII веков. Мода на "китайский стиль" проникла в умы, сады и гостиные Европы. В 1699-м выходит в свет труд Лейбница "Novissima Sinica, или последние новости из Китая". В 1714-м — уже авантюрный сюжет — Монтескье вместе с китайским студентом, похищенным иезуитским миссионером, составляет словарь китайского языка и культуры. Композитор и католический священник Антонио Вивальди пишет музыку на либретто Апостоло Дзено "Тайцзун" — о китайском императоре.

Так было на рубеже XIX-XX веков. Да, "Поезд" братьев Люмьер уже прибыл на вокзал la Ciotat, вызвав в публике панику, страх и ужас. И хотя на Елисейских полях шарманки еще наигрывают аккорды из "Травиаты", а красотки в мехах и вуалетках еще окутаны "духами и туманами", настроения меняют свой химический состав. На авансцену выходит д`Аннунцио — певец упаднических чувств, тлена и праха. Нежные поэтически настроенные сердца — Павликовской-Ясножевской, к примеру, — ищут забвения в чем-то удивительном, как Китай: "стране чудес", пурпурных пагод и диковинных драконов.