Газета Завтра - Газета Завтра 6 (1210 2017)

" Я жажду смерти — или Турандот"

Кульминация музыки, кульминация действия.

Калаф встречается с Турандот, его "волшебный" поцелуй растопит лёд сердца. Лицо "китайской принцессы" — выбеленное, застывшее как маска — растягивается, как в замедленном кино, в улыбку. Надменную, победительную. "Тот, кто своими глазами созерцал красоту, уже обещан смерти". И принц отпрянет от Турандот как от…

Обрыв музыки.

Обрыв истории.

1924 год был переломным годом для Италии. В отеле Питтсбурга на рассвете понедельника Пасхальной недели ушла из жизни Элеонора Дузе — душа и сердце "Прекрасной эпохи". В июне фашистские молодчики убили Джакомо Маттеотти — лидера социалистической партии, открыто оспорившего законность выборов Муссолини. И небо над Италией стало черным. Смерть Джакомо Пуччини, 29 ноября в клинике Брюсселя, обрывает нить творцов, кудесников пленительного бельканто. И как будто бы — навсегда.

Благими намерениями

Галина Иванкина

9 февраля 2017 0

"Рай" Андрея Кончаловского

...Предвоенная жизнь пахнет солнцем и разогретым асфальтом. Нескончаемое лето, когда мир наполнен движением и светом. Ощущение неба, ветра и – пространства. Мода на безупречных блондинов, крепкие тела и целомудренную обнажённость. Цвет времени — белый. Спортивный, яркий и атакующий. Белый цвет иной раз кажется застывшим и даже мёртвым, ледяным – однако на деле он динамичен, когда на него попадает солнечный луч. Перед нами — кадры из новой ленты Андрея Кончаловского «Рай». Любой фильм — это прежде всего картинка, вид, визуальность. У Кончаловского всё соблюдено. Чёрно-белое кино — это особый смысл и особый вкус. Пока одни раскрашивают, то есть уродуют Штирлицев и Золушек, другие создают шедевры в «бескрасочном» исполнении. Нецветное кино — графично, неумолимо, отчётливо. Мы давно привыкли к чёрно-белому ритму военной хроники: торжественно-белый китель, грязно-белый снег, глубокий чёрный и мириады оттенков серого. Праздничная белизна довоенных одежд вступает в конфликт с нищетой лагерных лохмотьев и мышиной серостью прусско-нацистских кителей...

Ностальгия одного из героев — он снова и снова жаждет пережить моменты вселенского счастья. Такого уж не будет. И снова — кадры. Идеально-стройные люди под жарким солнцем. Ожившие фотографии Хорста П. Хорста и Георга Хойнинген-Хюне. Любование совершенным телом, как в том изысканном советском фильме «Строгий юноша», который запретили за формализм, за безыдейное смакование формы. Белоснежные тридцатые! Загорелые, тренированные дамы шикарно позируют на пляже. Наслаждайся морем и жарой — скоро всё это перечеркнут, вытопчут...выпотрошат. Спортивный моцион перетекает в опасный флирт и бесшабашный танец. Красавица-эмигрантка Ольга — длинноногая и поджарая, как и положено богиням предвоенного Парадиза, — сводит с ума очередного кавалера, белокурую бестию прусских кровей... А потом всё перевернулось — мир сошёл с ума. Новая встреча — в концлагере. Он в форме СС, она — в лагерной робе. Для тех, кто не смотрел, но осуждает: здесь нет ничего от извращённой фантазии ЛилианыКавани и Тинто Брасса, от nazi-exploitation–девиантного ретро-поджанра 1970-х годов. Никакой пикантности в духе «Ночного портье» и тому подобных «произведений», где разыгрывалась пошленькая садомазохистская лав-стори. Впрочем, любовная линия в фильме «Рай» вообще не главное. Совсем не главное.

Фильм отвечает на основной вопрос человечества: как, почему и за какие доблести люди попадают на Небеса? Конечно, это было смелым шагом — додумывать за Господа Бога, но с точки зрения искусства подобная дерзость оправдана. Три человека — французский коллаборационист Жюль, эмигрантка Ольга и дворянин-эсэсовец Хельмут. То ли собеседование, то ли допрос. Рассказ о времени и о себе. Пересечение трёх направлений. Жюль (Филипп Дюкень) — типичный буржуа с маленькими, «дозволительными» слабостями. Тускловатая жизнь окрашивается предвкушением острой, запретной связи. Мелкий интриган. Один из толпы. Ольга (Ольга Высоцкая) — шикарная дама из мира от-кутюр, до войны была сотрудницей журнала «Вог». Как и многие русские дворянки, она стала иконой стиля в довоенном Париже. Хельмут (КристианКлаусс) — наци-интеллектуал, знаток искусств и поклонник Антона Чехова. Свято верит в гитлеризм. Службист. Характер нордический.

Авторы фильма создали противоречивый и многослойный образ эсэсовца — отпрыска старинной фамилии. Он с удовольствием и гордостью повествует, что его славный предок пал под Цорндорфом – в галантном веке, под знамёнами Фридриха Великого. Пращуры носили пудреные парики, ботфорты и кружевные жабо, а с поля боя уходили в сияющую Вальхаллу. Их потомок – открытый, честный и правдивый. Непогрешимый сверхчеловек. Он радостно вспоминает, как вступал в нацистскую партию — оказывается, весь мир тогда озарился новым светом! Прадедушки служили королям и кайзерам, ну, а Хельмут — фюреру: систему же не выбирают, правда? Утончён и даже — трепетен. В университетах обучался! Штудировал творчество Антона Чехова и, кажется, знает о нём всё. Потрясающая сцена: два «интеллигента» в форме СС напиваются до свинского хрюканья, но при этом беседуют о русской культуре, о Чехове – кто и как всё это понимал в юности, на учёбе и вообще: «...что же будет с родиной и с нами?». Красная нить разговора – несостоявшаяся еврейская невеста Антона Палыча – Дуня Эфрос-Коновицер. Известно, что в 1943 году немцы этапировали Эфрос в Треблинку, где она и погибла в возрасте восьмидесяти двух лет.

Для Хельмута единственно-верное — служить идеям (видимо, всё равно каким, лишь бы щёлкать каблуками). Так, он утверждает, что если бы родился в России, то непременно стал бы коммунистом. Он — Зигфрид и Фридрих Великий, а не тварь дрожащая, и потому – право имеет. Он борется с экономическими преступлениями. Ведь что было сказано? MeineEhreheißtTreue. Честь — в верности, а верность — в чести. Он изобличает шельмоватого коменданта, ибо выясняется: тот ворует у Рейха и у заключённых. Торгует репой налево. Однозначно — в расход. Что причиной? Нет, Хельмуту не жалко голодных и униженных людей, которых обирает жирный подонок — важен сам факт использования лагерной репы в личных целях. О, если бы только репы! Но так уж мы устроены, что даже из двух зол хотим выбрать меньшее. А тут – омерзительный палач VS честный дворянин с томиком Антона Чехова. Так нам подкидывают ложную дилемму, которая, по сути, является проверкой. В советском кино встречались такие Хельмуты — с баронскими титулами и предками в кружевах. Отстранялись, втайне презирали Гитлера, предпочитали Баха с Фейербахом и конфликтовали с каким-нибудь низкопробным «партайгеноссе». Потом являлся наш разведчик, вербовал барона, и всем становилось тепло на сердце: это же хороший Хельмут. Здесь ничего подобного не происходит — никакого «Списка Шиндлера», никаких спасённых нацистом детей. Все для него — биологический мусор, о чём он с милой улыбочкой сообщает зрителю. Единственная печаль — это Ольга. Её он когда-то полюбил, причём – навсегда. Хороший парень — однолюб. Не шляется, не гадит, не смердит. Это-то и есть ловушка сознания: многим из нас кажется, что мерзавец не может любить пьесы Антона Чехова. Не смеет играть на рояле. Не долженбыть кристально честным. Вот комендант лагеря — тот настоящий, беспримесный ублюдок. Правильный и канонический. Потому что вор, пьяница и распутник. Жесток, подл и двуличен. И никакого Чехова!