Литературная Газета - Литературная Газета 6585 ( № 5 2017)

Очарованный Родиной

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Теги:Юрий Щербаков , Астраханской породы душа

Юрий Щербаков. Астраханской породы душа. Новые стихи, посвящения, переводы. Элиста: ЗАОР «НПП «Джангар». 2016, 172 с.

Юрий Щербаков – известный астраханский поэт, автор многих книг стихов и прозы. Новый сборник приурочен к 60-летию поэта. Здесь и стихотворения последних лет, и новые переводы с девяти языков народов нашей страны.

Любовь, искусство, культура, политика, история, война – вот далеко не полный перечень тем, которые затрагивает автор. Сквозной мотив книги – место и значение поэта в современном мире, одновременно и ничтожное, и великое: ничтожное с точки зрения отношения государства и общества и великое с точки зрения духовной, вневременной ценности личности художника.

Лирический герой Щербакова любит свою страну и астраханскую природу, он вовсе не нытик, скорее стоик, патриот и мечтатель, очарованный Родиной.

Русская душа моей Вселенной,

И сегодня, и вчера, и впредь

«Будь же ты навек благословенна,

Что пришла процвесть и умереть!»

Нет, не умереть, а жить повсюду –

От ракетодрома до стрехи,

В каждом, если в этом мире будут

Красота, Россия и стихи!

(«Сергею Есенину»)

Даже цикл «Греческие мотивы» пронизан патриотическими настроениями: «Ты родины ищешь приметы повсюду, конечно, не зря», ведь «…в Греции благословенной – здесь всё, кроме Родины, есть!».

Оксана Судьина

Вселенная Эмиля Лотяну

Литература / Литература / Поэзия

Канапьянов Бахытжан

Теги:Эмиль Лотяну , поэзия , память

Стихи поэта Эмиля Владимировича Лотяну (6 ноября 1936 г. – 18 апреля 2003 г.), последнего романтика советского кино, менее известны, чем его знаменитые фильмы: «Ждите нас на рассвете», «Это – мгновение», «Красные поляны», «Лаутары», «Табор уходит в небо», «Мой ласковый и нежный зверь», «Анна Павлова».

Начиная с тех самых шестидесятых годов прошлого столетия эти фильмы покорили не один миллион кинозрителей в разных странах мира. Да и сейчас, в эпоху телевидения, достаточно взглянуть на телепрограмму того или иного коммерческого канала, чтобы убедиться, что редкая неделя обходится без фильмов этого прекрасного мастера, рыцаря поэтического экрана. Эмиль Лотяну верен тому индивидуальному авторскому началу, без которого нет поэзии. Для него, поэта милостью Божьей, мало было сотворить поэтические образы и метафоры только на чистом листе бумаги. Эмиль Лотяну во всех своих фильмах и кинокамерой, и музыкой, и игрой актёров творил поэтический мир своей души. Оставаясь верным реалиям времени и человеческой психологии, он преображал их в ту поэтическую правду, которую исповедовал – как человек, художник, мастер поэтического экрана, как поэт-романтик.

Создаётся впечатление, что этим образам Эмиля Лотяну тесно жить в каркасе его поэтических книг. Им необходим полёт, словно птицам, рвущимся с места своего рождения ввысь, в бездонное пространство нашего общего неба.

И это божественное перевоплощение поэтического духа уже не принадлежит его создателю, это всё становится достоянием народа, неотъемлемой частью общекультурного процесса на стыке веков, в канун нового тысячелетия. И необходимо особо отметить, что Эмиль Лотяну всегда обращался в своих фильмах к русской литературной классике – Пушкину, Чехову, Горькому.

Мне в те далёкие семидесятые годы, в годы своей юности и молодости, довелось учиться киноремеслу у этого Мастера. Видимо, нашли общий интонационный ключ взаимопонимания в мире поэтических образов. Он не только определил меня вольнослушателем Высших курсов кинорежиссёров и сценаристов, где вёл семинар, но и взял в штат съёмочной группы фильма «Мой ласковый и нежный зверь» по мотивам повести Чехова «Драма на охоте». Это была поистине высокая школа кинематографа. Видеть в течение года Кирилла Лаврова, Олега Янковского, Леонида Маркова, Светлану Тома, Григоре Григореу, юную Галину Беляеву, общаться с ними в перерывах между съёмками, и с кинооператором Анатолием Петрицким, который когда-то снимал великую эпопею «Война и мир» Сергея Бондарчука, художником Борисом Бланком… А знаменитый вальс Евгения Доги!

И всё же вначале были стихи… Свыше десяти поэтических книг в родной Молдавии, несколько сборников на русском языке, а также переводы его стихов на языки многих стран мира.

Поэтический сборник «Книга любви», который я издал в Алма-Ате незадолго до кончины Эмиля Владимировича Лотяну, состоит из новых стихов, которые наряду с лучшими поэтическими произведениями прошлых лет впервые столь широко раскрывают читателю творчество поэта и кинорежиссёра. Эти стихи, благодаря переводческому таланту известных поэтов Ю. Левитанского, Ю. Мориц, К. Ковальджи, А. Ткаченко, Р. Ольшевского, В. Измайлова, А. Зауриха, Б. Мариана, Е. Лучковского нашли своего читателя на всём постсоветском пространстве, как нашли своего зрителя многие фильмы мастера. Некоторые стихи переведены самим автором на язык Антиоха Кантемира и Александра Пушкина. И эти стихи ничуть не уступают другим переводам, а в некоторых случаях и превосходят их именно в силу своего авторского звучания.

Премьера

Литература / Литература / Поэзия

Сорок лет назад началась работа на фильмом «Мой ласковый и нежный зверь» с участием Г. Беляевой, О. Янковского и Л. Маркова

Теги:Эмиль Лотяну , поэзия , память

Эмиль Лотяну

Ушедшим мастерам кино, которых я знал и на которых молился

Ударил мрак средь бела дня.

Замкнуло где-то. Свет погас…

А он стоял напротив нас

У рампы и – просил огня.

Был зал, как чёрная обитель,

В немое сжатое кольцо.

– Я зрителя хочу увидеть!

Мой зритель, где твоё лицо?

В полупорыве он застыл,

Всем телом ожидая тока,

И взлётом рук просил, как Бога,

Сто вольт для тех, кого любил.

Гуденьем напряжённой плоти

Заполнив онемевший зал,

Впервые до конца познал

Родство со всеми, кто напротив.

Гудели в нём колокола

Во славу кровного родства!

И он светился от тоски,

От неги, от любви, от боли,

И сердце рвалось на куски,

И табуном срывалось в поле,

Где он снимал святые сны,

Предав экрану лик иконы,

И где по грязи шли мадонны,

Цветя в предчувствии весны!

Где иступленный пляс метели

Снимал на плёнку до седин, –

В том поле, ставшем колыбелью